Не беси меня!. Ольга Николаева

да было. Лиха беда начало, как говорится. Да?

      – Что «да»? – я, хоть и подорвалась в такую рань, соображала плохо. Не выспалась.

      – Ну, начало положено, и прекращать ты не собираешься, надеюсь?

      – Вот же ты лиса, Малинина! Не мытьем, так катаньем стараешься от меня хоть что-то узнать?

      – Ну, блин! Игнатьева! Тебе хоть понравилось? Не зря я тебя сюда поехать заставила?

      – Понравилось, – вот никогда не думала, что мне так сложно будет обсуждать с подругой первую ночь с парнем. Вроде бы, и не ханжа я, а язык не поворачивался на всякие подробности.

      – Фффух! Ну, слава богу, у меня аж гора с плеч… – подруга весьма натурально и искренне выдохнула.

      – А ты-то каким здесь боком? Причем здесь твои плечи? – может быть, я где-то потеряла пару извилин, но вот, совсем не поняла эту Анькину реакцию…

      – Ну, вдруг, ты совсем не хотела этого, а я тебя сюда притащила, заставила, практически, с Вовкой спать… – если она и притворялась, ради какой-то дурацкой хохмы, то очень натурально. Так, что хотелось верить.

      – Ты дура совсем, что ли? Как меня можно заставить? Ладно, Зацепин мог бы… Нет, он бы тоже не смог.

      – А вдруг, тебе совсем другой кто-то нравится?

      Я чуть воздухом не поперхнулась. Часто слышала про женскую логику. Очень часто. Искренне считала, что у меня она такая и есть – чисто женская. Но какая тогда у Аньки, если я ее понять вообще никак не могу, порой?

      – Малинина, у тебя что, похмелье? – единственное нормальное объяснение, что пришло мне в голову.

      – Да причем тут это… – Аня досадливо поморщилась, – я же не пила почти ничего, так, больше за стакан держалась.

      – А откуда такие идеи в твоей трезвой и выспавшейся голове?

      – А чего ты тогда целовалась так с Хмелевским? – выпалила неожиданно и уставилась на меня, будто лампой, взглядом просвечивая.

      – Э…

      У меня было отличное настроение. На самом деле, отличное! Несмотря на стеснение перед Вовкой, несмотря на глупые вопросы подруги, какая-то радость и удовлетворение, словно пузырьки от шампанского, тихо переливались и лопались внутри. Ровно до этого момента. Хмелевский. Чтоб его черти драли!

      – Что «э»?

      – Это реально выглядело так, словно я к нему неравнодушна? – мучительная краска стыда залила мне лицо и даже уши, кажется.

      – Да фиг знает, как это выглядело. Народ больше ржал сначала, а потом ошалели все. Вы такие горячие были, Надька, что я, прямо-таки, засомневалась: а каким здесь боком Зацепин?

      Я закрыла лицо руками. Странно, что Вовка так спокойно отреагировал, если все было так, как говорит Аня. Мог бы и Хмелю по зубам настучать, да и мне что-то высказать, похлеще… А он, как слон или бегемот, не знаю, у кого кожа толще: спокойно нас отвел друг от друга и почти претензий никаких не высказывал. Или ему настолько безразлична ситуация, что не стал и беспокоиться? Главное, Надю затащить в кровать? А Надя, дура такая, радовалась еще, и просила побольше, да побольше…

      – Да