Не беси меня!. Ольга Николаева

Пару раз мы даже пересеклись с Зацепиным. В остальное время я расслабленно наблюдала за происходящим и весело смеялась над особенно смешными комментариями окружающих. Потом о чем-то задумалась, и перестала следить за событиями. Дружное «Ого!» застало меня врасплох, вырвав из раздумий и заставив нахмуриться. Все, отчего-то, смотрели на меня и хитро улыбались.

      А, ну, понятно. Бутылочка снова выбрала мою незадачливую персону, а я и не заметила сразу. А нездоровое оживление было связано с тем, что с обратной стороны снаряда на меня пялился Хмелевский. Очень так непонятно пялился. То ли с угрозой, то ли с предупреждением. Как будто я на него накинусь сейчас и съем, вместо поцелуя. И он пытается предостеречь: не надо, мол, подавишься, а не наешься.

      Пришлось делать максимально независимый вид, что весьма сложно, когда в тебе несчетное количество алкоголя, и тянуться Хмелю навстречу.

      – Ну, кто ж целуется, сидя на коленках? – вот же зануда. Всех устраивало, а этому – все не так. – Вставай, Игнатьева, и иди сюда.

      – Вот еще, буду я к тебе бегать. – Встать-то я встала, но ни шагу к нему не сделала.

      – Ну, сама виновата. – Влад не стал выделываться, сам ко мне подошел, просто перешагивая через тех, кто не успел посторониться.

      Стоя вплотную, он навис надо мной. Оказывается, намного выше Вовки. С тем не приходилось закидывать голову так высоко. Я безропотно закрыла глаза и подставила губы: чтобы быстренько отделаться от этого выпендрежника и спокойно усесться обратно. Все-таки, меня слегка покачивало, и сидячее положение было намного более надежным. А сейчас качнуло прямо к груди Хмеля.

      Его губы коснулись моих, легко и почти неощутимо. Я радостно выдохнула и открыла глаза, считая, что долг перед отчизной исполнен.

      – Ты что, Игнатьева, мухлевать решила? – Голос Хмелевского был громким, наполненным ядом и насмешкой. – Или просто не умеешь целоваться?

      Ах ты ж, мать твою растак! В голове пронеслась какая-то нецензурщина. Трезвую, меня невозможно взять на понт. А вот нетрезвую – берите тепленькой.

      – Нет. Я примерялась просто. Может… Может, ты сам ничего не умеешь, а меня обвиняешь? А? – и улыбнулась, дура такая, с победным видом.

      – Ну, будем считать, что примерка окончена. А теперь – давай, показывай, на что ты способна!

      А я не так уж на многое и способна, так-то. Правда, еще и не жаловался никто. Зацепин, уж точно, никак не мог от меня оторваться, каждый раз, как доберется.

      Но это было что-то другое. То, что сейчас началось. Я, уязвленная насмешкой, сама потянулась к Владу, и даже попыталась изобразить инициативу. Ровно до той секунды, пока губы Хмелевского не захватили мои – сначала верхнюю, потом нижнюю, а потом… А потом я перестала понимать, что происходит. Не было такого, как обычно, ощущения, что вот я сейчас пошевелю губой, а потом этак, а теперь ответить надо на движения партнера… Не было такого еще в моей жизни, чтобы я перестала думать о том, что делаю, а просто потерялась. Наверное, наши рты что-то