Ловец бабочек. Мотыльки. Карина Демина

сну отходила рано.

      С ритуалом.

      Облачалась в белую рубаху из прохладного льну.

      Умывала лицо ключевою водой. А после лопаточкой наносила смесь из бобровой струи, барсучьего жира и двух дюжин трав, самолично купленных в лавке. Смесь сия изрядно воняла, но по твердым убеждениям панны Гуржаковой весьма и весьма способствовала сохранению молодости.

      После было молоко и тот же мед, всенепременно донниковый, ранний, с собственной пасеки.

      Зубной порошок из аптеки на Бронной улочке.

      Вечерняя молитва, в которой заставляли принимать участие и Гражину – добре, хоть кремом не мазали – а после уж и постель. Пяток перин, делавших эту постель высокой, что Хинская стена, одеяло в накрахмаленном до хруста пододеяльнике. И сонное повеление идти…

      …обычно, отправивши матушку почивать, Гражина с немалым удовольствием предавалась запретному – чтению и булочкам. Нет, по отдельности-то матушка не имела чего возразить, но вот читать за едой иль есть за чтением – это никак невозможно.

      Мол, память Гражина съест.

      А у нее с памятью и без того не ладно… глупость какая… но разве ей возразишь? Вот и приходилось. Зато вечером Гражина устраивалась в малой гостиной, аккурат под лампою, и столик ломберный рядышком был, куда не только булки поставить можно, нет…

      …орехи в меду.

      …цукаты.

      …шоколадные конфеты из кондитерской.

      …и многое иное, что, конечно, премило, но…

      Гражина была далека от мысли, что матушка ее вовсе не ведает об этаком тайном пороке. Скорее уж матушка премудро не запрещала того, чего не видела.

      Сегодняшним вечером шоколад показался пресным. Орехи – прогоркшими, а булки, испеченные ныне утром – Гражина сама опару проверяла – зачерствели.

      Неспокойно.

      Перина комковата. Одеяло жарковато. Да и саму ее с неудержимою силой к окну тянет. И Гражина решилась. Распахнула. Вдохнула с наслаждением холодный воздух. Только подумала, что надо было бы туфли домашние надеть, а то ведь просквозит, но…

      Луна.

      И небо.

      Звезды. Музыка, которая вдруг зазвучала в голове. И была она столь прекрасна, что Гражина встала на цыпочки. Потянулась. Покачнулась, почти падая и… никогда-то прежде не было ей так легко. И танцевала она, говоря по правде, с большою неохотой, осознавая в полной мере свою неуклюжесть. А тут… она закрыла глаза и закружилась по комнате, ведомая этой чудесной музыкой.

      Она танцевала и не считала шаги.

      Не думала о спине.

      Голове.

      Осанке.

      Она была такой, какой… какой должна была быть. И эта удивительная мысль заставила Гражину рассмеяться.

      Именно!

      Она остановилась, но лишь затем, чтобы содрать такую неудобную рубаху. И вовсе одежда показалась не просто лишней, она была оковами, что мешали раскрыться сути…

      …музыка вдруг прекратилась.

      И Гражина зашипела от злости. Рано!

      Она топнула ногой и…

      – Не спеши, прекраснейшая, – раздался тихий голос. – И не кричи.