Двойной шпагат. Орфей. Опиум. Жан Кокто

подвезти его.

      Шофер гнал, как бешеный, срезал углы, перемахивал островки безопасности. Жермену и Жака швыряло друг на друга, из стороны в сторону, они целовались, стукаясь зубами, и веселились от души.

      При каждом новом подвиге шофер оглядывался, пожимал плечами и подмигивал им.

      После долгих объятий Жермена высадила Жака на улице Эстрапад. Было около десяти. Он глядел на ее машущую перчатку, пока такси набирало скорость. Времени ему как раз хватило, чтобы переодеться и ровно в срок, подобно Филеасу Фоггу, прибыть вместе с однокашниками в кабинет, где господин Берлин пытался научить их географии.

      Жермена зашла на почту и позвонила домой. Жозефина, которой в тот знаменательный вечер приказано было отвечать Озирису, что она не видела, как мадам уходила, рассказала ей о бешенстве бедняги. О его розысках, мольбах, проклятиях. Он разбил зеркало, а потом плакал, ибо был суеверен. Все воскресенье караулил телефонные звонки, подъезжающие автомобили, метался по комнате. Наконец, уже вечером, заявил с нарочитым спокойствием:

      – Жозефина, вернется мадам или нет – я ее покидаю. Можете передать ей это от меня. Соберите мои вещи. Остальное предоставляю ей. Пусть распорядится всем этим, как хочет.

      – Уф! – выдохнула Жермена. – Скатертью дорожка.

      Она знала, что красивая девушка никогда не останется на мели.

      Дома ее ждала сестра.

      – Ведь предупреждала я тебя, что этим кончится, – воскликнула Лут. – Нестор не желает больше тебя видеть. Когда заговаривают о тебе, он плюется.

      – Ну и пусть плюется, – отвечала Жермена. – Я с ним задыхаюсь. Мы с Жаком ездили в деревню. От Нестора пахнет затхлостью.

      – Как ты собираешься жить?

      – Не беспокойся, детка. К тому же Нестор – сущая липучка. Очень удивлюсь, если он не попытается вернуться.

      Вернулся Озирис так скоро, что столкнулся с уходившей Лут. Жермена, успевшая прилечь, заставила его дожидаться в прихожей.

      Войдя, он остановился, отвесил поклон и опустился на стул в изножье кровати.

      – Дорогая Жермена… – начал он.

      – Это что, тронная речь?

      Он приосанился.

      – Дорогая Жермена, между нами все кончено, кончено. Я написал тебе письмо, в котором разрываю наши отношения. Но, зная твое небрежное обращение с письмами, я пришел прочесть его тебе.

      – Знаете ли вы, – сказала она, – что вы более чем смешны?

      – Возможно, – не отступался Нестор, – но вы все же выслушаете мое письмо.

      И достал его из кармана.

      – Я не стану слушать.

      – Станете.

      – Нет.

      – Да.

      – Нет.

      – Ладно. Все равно я его прочту.

      Она заткнула уши и затянула песенку. Озирис голосом человека, привыкшего выкрикивать биржевой курс, начал:

      – Безумная моя бедняжка…

      Жермена прыснула.

      – Мадам смеется, следовательно, мадам слышит, – заметил Нестор. – Итак, я продолжаю.

      На этот раз Жермена