Каменный убийца. Луиза Пенни

не хотим ли и мы тоже приехать.

      Он улыбнулся. Конечно, они с Рейн-Мари это обсуждали. Им очень хотелось слетать в Париж, увидеть внучку Флоранс, их сына и невестку. Увидеть новорожденного. Думая об этом, Гамаш неизменно дрожал от удовольствия. Сама мысль о том, что у его ребенка есть ребенок, казалась ему почти невероятной.

      – Они выбрали имя, – небрежно сказала Рейн-Мари.

      Но Гамаш знал свою жену, ее лицо, руки, тело, голос. И голос ее изменился.

      – Расскажи. – Он отложил сыр и сплел свои большие выразительные руки на белой льняной скатерти.

      Рейн-Мари посмотрела на мужа. При всем своем внушительном сложении он мог быть очень спокойным и сдержанным, хотя казалось, что это лишь усиливает впечатление о его силе.

      – Если родится девочка, ее назовут Женевьева Мари Гамаш.

      Гамаш повторил имя вслух:

      – Женевьева Мари Гамаш. Прекрасное имя.

      Это имя они будут писать на поздравительных открытках ко дню рождения и Рождеству. Неужели он услышит, как ее маленькие ножки топают по лестнице их дома в Утремоне, как она кричит: «Дедушка, дедушка»? А он назовет ее по имени, поднимет своими сильными руками и прижмет к теплому и безопасному местечку у его плеча, куда он прижимал самых любимых. Будет ли он когда-нибудь гулять с ней и ее сестренкой Флоранс по парку Мон-Руаяль и учить их своим любимым стихам?

      Где тот мертвец из мертвецов,

      Чей разум глух для нежных слов:

      «Вот милый край, страна родная!»[23]

      Как когда-то учил его отец.

      Женевьева.

      – А если будет мальчик, то они назовут его Оноре, – сказала Рейн-Мари.

      Последовало молчание, потом Гамаш вздохнул и опустил глаза.

      – Замечательное имя, Арман, и замечательный жест.

      Гамаш кивнул, но ничего не сказал. Он уже спрашивал себя, что будет чувствовать, если это случится. Вообще-то, он подозревал, что так оно и будет, наверное потому, что знал своего сына. Они были так похожи. Высокие, атлетически сложенные, незлобивые. А разве сам он не испытывал желания назвать Даниеля Оноре? До самого дня крещения предполагалось, что мальчик будет зваться Оноре Даниель.

      Но в конечном счете он не решился сделать это со своим сыном. Разве в жизни и без того было мало сложностей, чтобы еще идти по ней с именем Оноре Гамаш?

      – Он хочет, чтобы ты ему позвонил.

      Гамаш посмотрел на часы. Почти десять.

      – Позвоню завтра утром.

      – И что ты ему скажешь?

      Гамаш взял руки жены в свои, потом отпустил их и улыбнулся ей:

      – Как насчет кофе с ликером в Большом зале?

      Она взглянула ему в глаза:

      – Не хочешь прогуляться? Кофе я закажу.

      – Merci, mon coeur.[24]

      – Je t’attends.[25]

* * *

      «Где тот мертвец из мертвецов», – беззвучно прошептал Гамаш, размеренно шагая в темноте. Компанию ему составлял приятный ночной аромат леса, а еще звезды, луна и свет за озером. Семейство в лесу. Семейство его фантазий. Отец, мать, счастливые,

23

Из поэмы Вальтера Скотта «Песнь последнего менестреля». Перевод Т. Гнедич.

24

Спасибо, мое сердце (фр.).

25

Я тебя жду (фр.).