Каменный убийца. Луиза Пенни

И еще она устала. А завтра приедет Спот, и все станет еще хуже.

      Из глубин их великолепного номера Томас смотрел на жесткую спину жены.

      Он женился на красивой женщине, и она до сих пор с расстояния, со спины была красива.

      Но ее голова почему-то в последнее время увеличилась в размерах, а все остальное сжалось, отчего у Томаса создалось впечатление, будто его прикрепили к сдувшемуся спасательному устройству. Оранжевому, мягкому, податливому и более не выполняющему своих функций.

      Пока Сандра стояла к нему спиной, он быстро снял старые запонки, подаренные ему отцом к восемнадцатилетию.

      «Мне дал их мой отец, а теперь пора передать их тебе», – сказал тогда отец. Томас взял запонки и потертый бархатный мешочек, в котором они хранились, и засунул в карман небрежным жестом, надеясь задеть этим отца. И он добился своего.

      Больше отец не давал ему ничего. Ничего.

      Томас быстро скинул старый пиджак и рубашку, радуясь тому, что никто не видит его слегка потрепанных манжет. В дверях появилась Сандра. Томас небрежно швырнул рубашку и пиджак на ближайший стул.

      – Мне не понравилось, что ты перечил мне за бриджем, – сказала она.

      – Разве я перечил?

      – Конечно перечил. Перед всей семьей и этой парой – бакалейщиком и уборщицей.

      – Дома́ убирала не она, а ее мать, – поправил ее Томас.

      – Ну, ты видишь? Ты просто не можешь не поправлять меня.

      – Ты хочешь говорить неправду?

      Эта была натоптанная тропинка в их браке.

      – Ну хорошо, что я такого сказал? – спросил он наконец.

      – Ты прекрасно знаешь, что ты сказал. Ты сказал, что с плавленым шоколадом лучше всего идут груши.

      – Так и сказал? Груши?

      Он произнес это так, чтобы прозвучало глупо, но Сандра знала, что это не глупо. Она знала, что это важно. Жизненно важно.

      – Да, груши. Я сказала, клубника, а ты – груши.

      Внезапно это и в самом деле стало представляться ей глупостью. Это было нехорошо.

      – Но я так считаю, – возразил Томас.

      – Да брось ты. Только не говори мне, что у тебя есть собственное мнение.

      От всех этих разговоров о теплом шоколаде, стекающем со свежей клубники – или даже груши, – в ее сухом рту начала выделяться слюна. Сандра проверила, нет ли на ее подушке крохотной шоколадки от гостиницы. На ее половине кровати, на его, на подушках, ночном столике. Она бросилась в ванную – и там ничего. Оглядела раковину, подумала о том, сколько калорий может быть в зубной пасте.

      Ничего. Ничего съедобного. Она посмотрела на свои ногти. Но нет, это она сохраняла на крайний случай. Сандра вернулась в комнату, увидела потрепанные манжеты мужа, задумалась, отчего это они истрепались. Уж явно не от частых прикосновений.

      – Ты унизил меня перед всеми, – сказала она, переводя свое желание поесть в желание обижать.

      Томас не повернулся. Она знала, что лучше не трогать эту тему, но было слишком поздно. Она уже пережевала оскорбление, раскусила его на части и проглотила. Это оскорбление