Каменный убийца. Луиза Пенни

любопытным, что Рейн-Мари прореагировала на этот мраморный куб так же, как и он предыдущим вечером.

* * *

      Террасу там и здесь пятнали тени, жара еще не набрала силы, но к полудню камни будут разогреты, как угли. На Рейн-Мари и Гамаше были мягкие шляпы с большими полями.

      Элиот принес им кофе с молоком и завтрак. Рейн-Мари налила кленовый сироп на блинчик, а Гамаш разрезал поданное ему яйцо бенедикт и стал наблюдать, как желток смешивается с голландским соусом. На террасе начали появляться Финни.

      – Это уже не имеет значения, – услышали они женский голос, – но если бы нам дали хороший столик под кленом, это было бы здорово.

      – Боюсь, что этот столик занят, мадам, – сказал Пьер.

      – Правда? Впрочем, не важно.

      Берт Финни уже сидел. Как и Бин. Они оба читали газету. Берт – комиксы, а Бин – некрологи.

      – Ты, кажется, волнуешься, Бин, – сказал старик, опуская комикс.

      – Ты обратил внимание, что теперь умирает больше людей, чем рождается?

      Гамаш увидел, как Бин протягивает деду страницу из газеты, а тот, взяв ее, мрачно кивает:

      – Это означает, что те из нас, кто остается, смогут потреблять больше.

      – Я не хочу больше.

      – Захочешь. – И Финни потряс зажатыми в руке комиксами.

      – Арман… – Рейн-Мари положила мягкую ладонь на руку мужа и понизила голос до еле слышного шепота. – Как ты думаешь, Бин – девочка или мальчик?

      Гамаш, который время от времени тоже задавал себе этот вопрос, снова взглянул на ребенка в очках, со светлыми волосами до плеч, с симпатичным загорелым лицом. Он покачал головой:

      – Бин напоминает мне Флоранс. Когда они приезжали в прошлый раз, я прогулялся с ней по бульвару Лорье, и почти все говорили: «Ах, какой у вас красавчик-внук!»

      – На ней была панамка?

      – Была.

      – А о сходстве ничего не говорили?

      – Вообще-то, говорили. – Гамаш посмотрел на жену как на гения, его карие глаза расширились от восхищения.

      – Могу себе представить, – сказала она. – Но Флоранс чуть больше года. А сколько, по-твоему, этому ребенку?

      – Трудно сказать. Девять? Десять? Любой ребенок, читающий колонку некрологов, кажется старше своих лет.

      – Некрологи старят. Я не должна забывать об этом.

      – Еще джема? – Пьер заменил их пустые розетки полными домашнего клубничного, малинового, голубичного джема. – Чего-нибудь еще? – поинтересовался он.

      – Знаете, я хочу у вас спросить, – сказал Гамаш, показывая круассаном на угол дома. – Там стоит мраморный куб. Для чего он предназначен, Пьер?

      – Так вы заметили?

      – Это и космонавт бы заметил.

      Пьер кивнул:

      – Мадам Дюбуа ничего вам не говорила, когда вы приехали?

      Рейн-Мари и Гамаш переглянулись и отрицательно покачали головой.

      – Так-так. – У метрдотеля был несколько смущенный вид. – Боюсь, вам придется спросить у нее. Это сюрприз.

      – Приятный сюрприз? – спросила Рейн-Мари.

      Пьер задумался:

      – Мы