Карт-Бланш для Синей Бороды. Ната Лакомка

потянула носом, оглянулась, и, увидев меня, широко распахнула глаза:

      – Это вы, леди Бланш? Давно с вами не виделись. Выглядите чудесно… От вас пахнет шоколадом и ванилью… м-м-м! Какой приятный аромат! Что это за духи? Столичные? Последняя мода?..

      Девушки вокруг засмеялись, шутка показалась им необыкновенно смешной. Матушка не позволила мне ответить – подошла и взяла под руку:

      – Пойдем, Бланш, поправлю тебе прическу, – сказала она ласково и увела меня в сторону.

      – И как только таких пускают в приличные дома, – сказала Алария словно между делом и не о нас, поворачиваясь к подругам.

      – Не расстраивайся, – прошептала матушка мне на ухо, – она глупа, но ссориться с ней было бы ещё глупее.

      – К тому же, от меня и в самом деле пахнет ванилью, – засмеялась я, но смех поучился невесёлым.

      Мы постарались не задерживаться в дамской комнате и поскорее перешли в зал, где музыканты уже настраивали инструменты.

      Это была самая красивая и богатая комната, какие только мне приводилось видеть. Пол здесь был паркетный, а люстры – кованые, в виде виноградных лоз. Малиновые портьеры спускались от потолка до пола, и горели тысячи свечей. Слуги уже расставляли на маленьких столиках закуски, сладости и графины с вином, чтобы каждый мог подойти и взять, что душа пожелает. Это было новшество – отдельные столики без стульев. Некоторые гости – те, кто постарше, принялись ворчать, что лучше было бы устроить приём по старинке, но увидев вдоль стен мягкие диваны, кресла и стулья, сменили раздражение на милость.

      – Сколько свободного места! – восхитилась Констанца. – Я буду танцевать всю ночь!

      Мы встали в стороне, но не совсем в углу, и смотрели, как прибывают гости.

      Не все приглашенные оказались столь же спесивы, как Алария. Многие подходили к нам засвидетельствовать почтение, разговаривали с матушкой и были чрезвычайно любезны.

      Разумеется, в основном разговоры вертелись вокруг де Конмора, и все повторяли одно и то же: снова вдовец, снова решил жениться. Леди Медоус, делая необыкновенно таинственное лицо, сообщила, что граф овдовел при крайне странных обстоятельствах. А леди Тэмзин под страшным секретом поведала, что в столице о графе ходили дурные слухи – якобы он привораживает девушек какими-то снадобьями, ни одна не может ему отказать. Нам с сёстрами не полагалось слушать подобные разговоры, но хотя мы и стояли поодаль от взрослых дам, всё равно слышали их болтовню от первого до последнего слова. Матушке было неловко, и она попыталась свести всё на шутку:

      – Может, юные леди не могут отказать его богатству?

      – А он и правд очень богат, – произнесла леди Медоус. – Стал особенно богат после смерти последней жены.

      – Она была седьмая по счету, бедняжка! – воскликнула леди Тэмзин, но в это время распорядитель бала встряхнул трость, увешанную бубенчиками, привлекая внимание гостей.

      – Граф де Конмор приветствует вас! – объявил распорядитель.

      Двустворчатые двери распахнулись, и появился хозяин