Карт-Бланш для Синей Бороды. Ната Лакомка

и сказала с улыбкой:

      – Тебе очень идет этот цвет – локоны кажутся по-настоящему золотыми.

      – А мне идет? – подскочила Анна.

      Ее волосы были потемнее, и платье ей подобрали более насыщенного тона – у матушки всегда был отличный вкус. Я похвалила и её наряд, и хотела подняться в спальню, но матушка преградила мне дорогу:

      – Оценила два платья – оцени и третье, – сказала она, подталкивая меня к креслу, которое специально передвинули в угол, чтобы я его не сразу заметила.

      На кресле лежало бальное платье – розовое, двухслойное, легкое и нежное, как летний рассвет. Нижний слой – из шелка, верхний – из шифона, прошитого серебряными нитями. Шелковая роза прикреплена к лифу, два розовых бутона пришпилены к поясу.

      Платье было прекрасно, и после всех полотенец, фартуков, салфеток и упаковочных листков кондитерской казалось волшебным туманом. Чем-то совсем не подходящим мне.

      – Оно великолепно, не правда ли? – спросила матушка. – И прекрасно тебе подойдет. Я сама подгоню его по твоей фигуре, и мы сэкономим на швее.

      Но на меня новое платье произвело гнетущее впечатление, и матушка не могла этого не заметить, в то время как Анна и Констанца опять начали танцевать перед зеркалом.

      – Ты не рада, Бланш? Тебе не нравится? – спросила матушка с тревогой.

      – Оно красиво, – сказала я. – Но ты зря потратила деньги. Я не пойду на бал.

      – Хватит упрямиться. Тебе надо пойти вместе с сестрами.

      – Мама! – только и сказала я, и убежала в спальню, чтобы никто не увидел слез, которые против моей воли готовы были пролиться.

      Но матушка не пожелала оставлять меня одну и поднялась за мной.

      – Что случилось, Бланш? Отвечай немедленно!

      Всю правду ей знать не было необходимости, но кое-что можно было объяснить.

      – Так получилось, что граф де Конмор видел меня в лавке господина Маффино, когда делал заказ на праздник, – сказала я как можно безразличнее. – И принял за служанку. Мы не очень изящно поговорили. Будет неправильным, если я после этого заявлюсь к нему, как благородная леди.

      Некоторое время матушка обдумывала мои слова, а потом решительно воспротивилась:

      – Это не может быть причиной. Насколько я знаю, граф – рассудительный и воспитанный человек, даже если он узнает тебя, все равно не упрекнёт ни взглядом.

      «Воспитанный, если дело не касается смазливых простолюдинок», – подумала я, но вслух сказала:

      – Не только мне, но и графу будет неприятно. Чего доброго, он посчитает, что надо извиниться. Мы же не хотим, чтобы хозяин праздника чувствовал себя неловко?

      – Неловко? Да что ты, Бланш! Если он захочет перед тобой за что-то извиниться – это не самое страшное, что случается в жизни. Да он и не узнает тебя, так что не волнуйся. Господа его уровня никогда не обращают внимания на служанок.

      «Вот это едва ли», – снова неуважительно подумала я.

      – К тому же, бал не сошелся клином на милорде графе, – матушка взяла меня за руки