Карт-Бланш для Синей Бороды. Ната Лакомка

и любезно улыбаются кавалерам.

      – Давай так и назовем его, Бланш? – заливался соловьем господин Маффино соловьем. – Зимний поцелуй!

      – Нет, мы назовем этот торт по-другому, – сказала я сквозь зубы.

      – Как же? – удивленно спросил торговец.

      – Вы же сказали, что торт похож на каменные плиты? Пусть будет торт «Развалины графского замка»! – выпалила я.

      Позади раздался смешок, но когда я оглянулась – в коридоре уже никого не было. Граф исчез так же бесшумно, как и появился.

      Прежде чем вернуться, я придирчиво рассматривала собственное отражение в зеркале – не хватало еще появиться перед гостями перепачканной сахарной пудрой или с шоколадным пятном где-нибудь на платье. Но все было в порядке, и я проскользнула в зал, надеясь, что матушка не заметила моего отсутствия.

      Матушка не заметила, потому что была увлечена беседой с молодым человеком, одетым в изысканный синий камзол, сшитый точно по фигуре – как носят в столице. Удивительно, каким образом господам рыцарям удается двигаться в подобных одеждах, и почему эти новомодные камзолы не трещат по швам, когда господа поднимают руки. Я встала рядом с матушкой, стараясь не слишком привлекать к себе внимания – как будто я стояла здесь все это время.

      – Констанца особенно хороша, – говорила матушка, продолжая разговор. – Джерард был бы счастлив увидеть её такой красивой, такой довольной.

      – Да, Констанца просто создана и для этого зала и для этого паркета, – засмеялся молодой человек, следя взглядом за моей сестрой, которая порхала в танце, скромно улыбаясь своему кавалеру – миловидному и щеголеватому молодому человеку, только в темно-зеленом камзоле. – Но я бы хотел встретиться с Бланш.

      Я удивленно встрепенулась.

      – Она сейчас придет, – сказала матушка со смехом. – То есть надеюсь, что придет! Ведь я понятия не имею, куда она убежала. Она такая же неуловимая, как в то время, когда вы были совсем еще малышами.

      Теперь засмеялся и молодой человек. Потом он оглянулся – и замолчал, увидев меня.

      – Реджи? – я смотрела на своего друга по детским играм в радостном изумлении. – Никогда бы тебя не узнала!

      И в самом деле – из тощего подростка он превратился в широкоплечего, очень привлекательного юношу. Голубые глаза по-прежнему светились задором, но взгляд этих глаз показался мне незнакомым, далеким. Это был взгляд человека, который многое повидал, многое знает и обо всём имеет свое собственное мнение. В нем не осталось ничего от бесхитростного мальчишки, и я вдруг огорчилась, понимая, что все эти годы у Реджинальда была своя жизнь, никак не связанная со мной, с Ренном, и с нашим общим прошлым.

      – Неужели я так переменился? – спросил Реджинальд. – А вот я тебя сразу узнал. Твоя улыбка осталась прежней. Как поживаешь, Бланш?

      Я не успела ответить, потому что заиграли популярный танец «На четыре угла», и Реджи протянул мне руку, приглашая танцевать.

      – Вот и правильно, – поддержала его намерения