Не доверяй мне секреты. Джулия Корбин

четыре года назад.

      – Но мы же все равно были подругами. Причем близкими. Настоящего друга найти не так-то легко, ты не согласна?

      – У меня хватает друзей. И я вполне ими довольна.

      – А я хочу с тобой встретиться, – говорит она, на этот раз более уверенно, и за внешне вполне доброжелательным и дружелюбным голосом я ощущаю холодную сталь.

      – А я – нет, – твердо отвечаю я. – И хочу, чтоб ты мне больше не звонила.

      – Не понимаю. – Она громко вздыхает.

      Я жду.

      – У нас же с тобой было столько общего, вспомни. Разве нет?

      – Все это было давно… и неправда.

      «Похоронено и забыто», хочется сказать, но я этого не делаю.

      – Ну хоть разок. Давай хоть разок встретимся. Ради нашего прошлого.

      – Какого именно прошлого?

      – Ты что, хочешь сказать, у нас с тобой в прошлом не было ничего хорошего? Неужели все годы нашей дружбы будут окрашены тем, что случилось потом?

      Я снова вспоминаю Розу. Она мне во всем доверяла – безоговорочно, бесконечно. Знакомая печаль сочится и заливает душу, как сок помятого до несъедобности плода.

      – Да, будут, – отвечаю я.

      – Грейс, я переменилась, теперь я совсем другая. – Она понижает голос до шепота. – Честное слово. Не могу объяснить… По телефону все звучит как-то глупо, и мне кажется… я боюсь, что ты мне просто не поверишь.

      Она смеется, и этот звук раздражающе скрежещет у меня в голове.

      Я отнимаю трубку от уха и держу ее на вытянутой дрожащей руке, чтобы только не слышать ее взвинченного голоса.

      – Понимаю, все это может показаться довольно странным, прошло столько времени, и вот я снова явилась, позвонила, но прошу тебя, выслушай меня. Я приехала в гости к маме. Сейчас она в Эдинбурге живет. В Мерчистоне. А папа, ты знаешь, наверно… несколько лет назад он умер.

      Я снова прикладываю трубку к уху.

      – Мне очень жаль. – Мне действительно его жаль. – Мне очень нравился твой отец. Он всегда ко мне хорошо относился. И твоя мама тоже. – Секунду молчу. – И я ее тоже любила.

      – Я знаю. Все это было очень грустно. Папа сильно болел, мучился, ему было очень больно, но в конце успокоился и… ну… В общем, всем нам придется рано или поздно…

      – Ты говоришь как настоящая американка.

      – Правда?

      – Интонация. Некоторые слова.

      – Это благодаря Канаде. Я жила там довольно долго.

      – А как твоя мама?

      – Нормально. Снова вышла замуж. Счастлива с новым мужем. Мюррей Купер его зовут. Добрый малый, как ты говоришь.

      Я напряженно пытаюсь уловить в ее голосе хоть капельку озлобленности или обиды, но ничего такого не слышу. Может, она и вправду изменилась? Отбрасываю эту мысль, вспомнив слова Юана: «Выясни, чего она хочет».

      – Зачем ты хочешь встретиться?

      – Длинная история. Лучше говорить тет-а-тет.

      – А какое отношение эта твоя длинная история имеет ко мне?

      Стараюсь говорить легко и свободно, а у самой челюсть трясется, во рту пересохло, каждое слово дается с трудом.

      – Успокойся, Грейс.