Я родом из страны Советов. Иван Георгиевич Кулаков

ну и побежали туда. Такой у нее характер был – очень быстро ориентировалась. Ее еще в Малый театр приглашали играть, но она отказалась, потому что там ей могли бы дать только маленькие роли, и она была бы незаметна, а в областном театре она была примой. К нам в Челябинск приезжала на гастроли, я им там обед давал, артистам, в гостиницах. Кстати, в гостиницах артисты жили по трое-пятеро человек в номере, а у моей сестры всегда был номер отдельный.

      Бабушка у нас была Степанида Михайловна. Она очень меня любила, и всегда-всегда с нами находилась. Она была очень добрая, только не разрешала мне щепать лучину (для огня).

      Как мы жили. Дом у нас был новый. Жили мы не богато, но и не бедно. Ну вот из бедности я помню… С братом у нас сапоги были одни на двоих. Зимой он гуляет – я сижу у окна, смотрю, жду, когда он нагуляется, чтобы одеть эти сапоги и тоже гулять пойти. Но бедными нас не считали – мы были средними. Отец работал в Москве, денег много получал. Однажды он был в командировке в Астрахани – это рыбный тогда был город – и прислал нам в посылке большую рыбину, а у нее в животе очень много денег. И все эти деньги промаслились жиром, и мама с бабушкой охали – как же сделать эти деньги нормальными. Что вышло тогда – я не знаю. Живности у нас не было – в смысле коров, овец. Куры только были. Помню, однажды был какой-то праздник, я зашел в нашу горницу, а там весь потолок был обвешан колбасой копченой. Значит, наверно, мы жили небедно…

      Я вообще-то был болезненным мальчиком, плохо рос, плохо кушал в детстве, а вот мои брат и сестра – наоборот – всегда были в хорошей форме. Всегда у них было хорошее здоровье.

      Интересно – как мы мылись. Мылись мы в русской печке. Мылись на кухне: мама печку откроет, ставит лопату, сестра садится на эту лопату, и мама ее в печку завозит. Сестра в печке сидит, греется, потом ее на это же лопате вытаскивают, а мы с братом сидим, смотрим… Мыли нас в двух тазах: один с грязной водой, другой – с хорошей, чистой водой, потом нас закутывали в простынь и уносили на печку. Там-то тепло! Там мы и отогревались.

      Спал я с бабушкой на печке, брат – где-то в другом месте. У нас палати были – мы на них гостей укладывали спать. Мама с папой на кровати спали. Ну стол у нас был, скамейки, и были лавки – сидели мы в основном на них, играли и занимались тоже. В доме три окошка было. И кругом стояли лавки.

      Пищу готовили на примусах, керосинках. Керосин покупали. Лучина была, ее зажигали и ставили в такую железную кружку большую – и она горела. Это на кухне. В самой избе сверху большая лампа горела, ее еще закрывали, ну и на столе лампочки маленькие горели.

      Как я ходил в школу, как там учился – совершенно не помню. Помню, как я первый раз ходил в кино – его тогда показывали в школе. Там был экран, посередине метров в 10 от экрана стояла динамо-машина, и люди, которые ее крутили, смотрели кино бесплатно. В зале дыму было много – все курили махорку, когда кино идет, прямо видно было этот дым. В фильме тогда очень запомнился один эпизод – поезд с экрана идет прямо на нас. Я тогда нагнулся, и все нагнулись – испугались.