Томится душенька на зоне. Владимир Колычев

горящей лампочки. Так называемое дежурное освещение раздражало Евгению и вместе с тем служило ей иллюзорной, но все же защитой от похабников с погонами на плечах. Наступала третья ночь в заключении, и девушка хотела надеяться, что и она пройдет так же спокойно, как и предыдущая.

      Она уже засыпала, когда лампочка погасла. Возможно, она просто перегорела, но девушка о том даже не подумала. Евгения вскочила с нар как ошпаренная, схватила со стола ложку, как будто это был нож, которым она могла защититься от насильников.

      Дверь открылась, в камеру зашел мужчина.

      – Не подходи! Убью!

      – Жень! Это я! – услышала она знакомый голос.

      – Никита?! – радостно воскликнула она.

      – Я... Можно к тебе?

      – Ну конечно!

      И в тот же миг за ним захлопнулась дверь, и почти сразу же зажглась лампочка. Она увидела Никиту. В белой футболке, в джинсах, спортивный, подтянутый. Может, и не самый красивый, но, казалось, не было на свете желаннее мужчины, чем он. Или нет, вообще не было на свете желанных мужчин, кроме него...

      – Как ты здесь оказался?

      – Хочешь, скажу тебе, что я, как великий Гуддини, могу свободно перемещаться из камеры в камеру?

      – Можешь сказать все что угодно, я всему поверю, – улыбнулась она.

      – А в то, что я здесь рядом сижу, тоже поверишь?

      – Я как-то не подумала, – нахмурив брови, с чувством вины сказала Евгения.

      Она же знала, что Никита арестован, как и она. И сидеть он мог в одном с ней изоляторе. Но у нее даже мысли не возникло, что Никита где-то рядом. И все потому, что не до него было, о себе, любимой, только и думала.

      – А я подумал... Мне Катька сказала, что тебя тоже взяли. А тут еще сказали, что к нам в изолятор самую красивую девушку на свете посадили. Ну, и я подумал, что если самая красивая, то это ты... Договорился с надзирателем, сказал, что мы с тобой жених и невеста, ну, и на лапу дал, само собой – без этого ему на все наплевать, даже на то, что мы муж и жена...

      – Мы не муж и жена, – растроганно и мило улыбнулась она. – И даже не жених с невестой...

      – Да, но выгонять же ты меня не станешь, – с озорным нахальством сказал он.

      – Не стану...

      Евгения взяла его за руку, вместе с ним села на краешек застеленного топчана.

      – Катька говорила, что ты из-за меня в морду Адаму дал, это правда? – с замиранием, будто в ожидании чуда, спросила она.

      – Правда. Из-за тебя и прямо в морду лица...

      Казалось бы, иного ответа и быть не могло. Но все же в душе у нее раскрылся аленький цветочек: чудо произошло.

      – За то и поплатился? – спросила она, не желая падать из красивой сказки в суровую прозу жизни.

      – Не знаю... Но то, что меня подставили, точно. Катька хотела с Адамом поговорить, но он куда-то на юга укатил. Да и черт с ним... Главное, что мой Толян жив, из комы уже вышел. И сообщников моих нет, и сдать их я не могу, потому что не знаю их... В общем, думаю, или дело само по себе до суда развалится, или условно дадут...

      – И мне условный срок обещали.

      – За что?

      – За совращение несовершеннолетнего