Близь и даль. Владимир Черепкин

отдохновение на благодатной природе. Уже нет их прежней игривости, но заметна великая устремлённость к приближающейся заветной цели.

      Впереди в отдалении мелькает вороной силуэт сурового вожака Динго. Сбоку от табуна обособленно мчится вороная же, загадочная кобылица Комета. С другого края маячит серо-голубыми красками, упорно стараясь не отставать, скромная возрастная лошадь Голубка. В центре стаи – спокойный и общительный Иртыш. Позади гонимого табуна грузно топает широкими копытами тяжеловесный флегматик Диктор…

      Ты же мчишься, видя себя в полёте несметной тучи. Путаются ощущения пространств и времён. Ты в который раз здесь, меж привычных покосившихся заборов, среди, обработанных зелёных полей и одновременно где-то в вольном просторе древних диких степей, безграничном пространстве чужих, неизведанных далей…

      Но вот и конский заветный «граженик», где скакуны расходятся, кажется, с ещё большим удовольствием и счастьем. Одни, сразу опустив лоснящиеся шеи, приступают к трапезе сочной травы, другие, – повалившись вверх ногами, живо валяются на любимой зелени…

      Обратно идём с уздечками в руках. Но ощущение принятого полёта долго не спадает. В воздухе свист ветра, в глазах мельтешение конских грив, тел, хвостов, на душе восторг и умиление…

      Икона

      Было это ещё при советской власти, – в конце угасания её. Сашка закончил десятый класс. А класс-то, смешно сказать, – четырнадцать человек: десять парней и четыре девчонки. Девчонок мало, потому что их к старшему возрасту обычно отправляли из деревни жить к родственникам в город, для получения паспорта. С парнями в этом деле было проще: они могли получить паспорт после армии, оформившись там к «дембелю» на одну, из многочисленных в то время, комсомольских строек. И тогда они тоже становились вольными людьми.

      – Просто посмотреть уже не на кого, – морщился Сашка, вспоминая то далёкое, как ему теперь казалось, время. – Была тут одна приглянувшаяся, – думал он вспоминаючи, – Таня из Тулы. В деревню соседнего колхоза на лето приезжала. Родственница агронома тамошнего. По – началу нравилась, уже и клинья хотел к ней подбить. Но вскоре опротивела, – слишком заносчивая, да, кажется, ещё и глуповата.

      В общем, махнул он на свою местность рукой и стал подумывать, как бы в город с неё побыстрее сбежать.

      Сашкина мать тоже не хотела парня держать подле себя до его армейской службы, выпросила кое-как у председателя нужную справку и направила сына в дорогу.

      – Поезжай-ка, сынок, в город, к тётке своей, Людмиле. Она пристроить тебя обещала в ремесленное училище или, как уж они теперь, вроде Пэ-Тэ -У называются. У нас-то, сам видишь, молодёжи нету совсем. Ну, а уж с хозяйством с нашим, – с коровёнкой да огородом я сама как-нибудь управлюсь. Чего тебе тут маяться? Хватит, – я помаялась. Отец твой тоже до сроку помер на этом житье. Поезжай, Людка встретит, я позвоню ей, – вечером в контору забегу…

      – Ты,