Кладезь бездны. Ксения Медведевич

раззявленную в последнем крике пасть. На серой шерстистой лапе блестели серебряные запястья кахраманы. Двуцветное платье из фустатской ткани теряло золото, заплывало алым.

      – Прибери меня, Милостивый, – тихо пробормотала Тумал и погрузилась в милосердное черное забвенье.

* * *

      – …Жить будет? – жестко спросил аль-Мамун лекаря.

      Тот невозмутимо собирал в таз вымокшие в крови повязки. Впрочем, возможно, то была не кровь, и Абдаллаху совсем не хотелось думать, что это могло быть. Лицо и грудь Акио скрывала пропитанная мазями ткань, а уж что скрывалось под тканью, Всевышний знает лучше. У гулы ядовитая, едкая кровь, сжигающая кожу и мышцы не хуже кислоты в ретортах алхимиков.

      – Он выживет, о мой повелитель, – равнодушно пожал плечами ибн Бухтишу. – Выживет.

      Лысина лекаря – как все язычники-сабейцы, он не носил тюрбана – блестела от пота. Хотя сумеречник мужественно перенес перевязку: не царапался, не кричал. Только простынь когтил.

      – А… второй?

      Абдуллах не помнил сумеречное имя второго самийа. Во дворце его прозвали Бакром, но аль-Мамуну совестно было называть рабской кличкой того, кто стоял у порога смерти и готовился сделать последний шаг.

      – О Нуалу я пока ничего сказать не могу, о мой повелитель, – сухо ответил ибн Бухтишу.

      Тихий вскрик за занавеской заставил обоих обернуться.

      – Нуалу?.. Нуалу!

      И ледяной голос растаял причитаниями – совсем по-человечески: зачем, зачем ты ушел, как горько и обидно видеть тебя мертвым, ты бы вернулся…

      Лекарь отдал таз ученику и устало вытер пот рукавом.

      – На нем не было ни царапины, – сглотнув, тихо сказал аль-Мамун.

      – Гула, – все так же устало пожал плечами сабеец. – Сильная, старая гула. Если б не джинн, ее б так и не разглядели. Очень, очень сильная гула…

      – Как давно она здесь?.. – пробормотал Абдаллах. – И где настоящая…

      – …Умм Муса, повелитель? – отирая руки платком, спросил лекарь.

      – Да.

      – Кахрамана Умм Муса мертва, – твердо сказал ибн Бухтишу. – Гула принимает облик существ, чью плоть и кровь ей удалось отведать.

      – Выходит…

      – Гула подстерегла и убила госпожу Умм Мусу, чтобы принять ее облик, – уверенно сказал лекарь и передал полотенце ученику.

      Вот интересно, откуда он это все знает, подумал Абдаллах. Читал в ученом трактате «Об обычаях и нравах гул»? Поистине, здесь творится нечто немыслимое… Да помилует нас Всевышний, карматским шпионом на женской половине оказалась – гула! О Милостивый, гула! Разве подобные твари не населяют лишь детские сказки?!

      – Что-то вокруг меня одни волшебные существа, – мрачно пробормотал аль-Мамун.

      – Подобное положение дел требует осторожности и осведомленности, повелитель, – так же мрачно отозвался сабеец. – Убивать волшебных существ себе дороже, о мой халиф, – так у нас говорят. Смертельный удар всегда возвращается тому, кто его нанес. Всегда. Чем сильнее существо, тем сильнее ответный удар.

      – Сумеречники тоже волшебные