Кладезь бездны. Ксения Медведевич

А если нет – то почему мне велено надеть черный придворный цвет?

      – Разрешаю целовать землю перед троном, – невозмутимо отозвался аль-Мамун со своего тронного тахта.

      Черная спина Тарика переломилась в поклоне – ну наконец-то.

      – Разрешаю подняться, – так же спокойно приказал халиф.

      Тарик тут же выпрямился, как надгробный столбик.

      – Тебя обвиняют в побеге, избиении верующих и нападении на харим своего господина.

      Все ждали, затаив дыхание.

      – Ты сбежал и скрывался от меня, о Тарик?

      – Да, – кратко ответил нерегиль.

      А что ему было еще отвечать?

      – Ты убивал ашшаритов?

      – Да.

      – Напал ли ты на мой дом и моих домашних?

      – Да.

      Под вздохи и возмущенные перешептывания собравшихся аль-Мамун развел руки:

      – По обычаям и законам аш-Шарийа за такие преступления предают смерти.

      Снова потянулось молчание – Тарик ничего не ответил.

      – До меня также дошли подробные известия о том, что ты делал в Медине, Тарик. Еще до меня дошли известия о том, по какой причине ты уклонялся от службы в течение столь долгого времени.

      Опять длинная пауза. Как же тихо, хоть бы кашлянул кто. Или сморкнулся – холодное же время, самое время для соплей…

      Халиф провел ладонью по короткой черной бородке:

      – Однако я был бы последним глупцом, если бы казнил тебя, о Тарик. Ты храбро сражался с недругами и наказывал врагов веры. Что же до твоего побега, то ты повел себя не как раб, а как благороднейший из мужей, дорожащий своей честью. Об иных событиях я умолчу, ибо благородные люди это не обсуждают. Но я точно знаю: лучшего главнокомандующего у меня нет и не будет, клянусь Всевышним. Поднимись, ты свободен.

      Зал потрясенно ахнул.

      Стражник-сумеречник одним скрежещущим длинным движением вытянул из ножен меч и упер его острием в плиты пола перед Тариком. Тот медленно-медленно поднял связанные запястья. Сбоку, словно черный оборотень из сказки, вырос Якзан аль-Лауни, схватил за плотно намотанные веревки и полоснул ими сверху вниз по клинку. Путы распались, сумеречник убрал меч, и Тарик упал на освобожденные руки.

      А халиф вдруг вынул из-под подушки железный жезл и зычным голосом крикнул:

      – Слышишь ли ты меня, о Абу Хамзан!

      И Абу аль-Хайр, набрав в легкие воздух, откликнулся, делая шаг из ряда:

      – Да, мой господин!

      – Исполняй свой долг, о Абу Хамзан!

      И Абу аль-Хайр рявкнул так, что под сводами запрыгало эхо:

      – Взять заговорщиков!!!…

* * *

      В зале стоял немыслимый ор, в котором тонул даже лязг оружия: кое-кто из эмиров войска попытался взяться за меч. Хурс выдвинулся от стен слаженно, тесня всех к середине зала. Не глядя на чины и возраст, людей либо хватали за вороты халатов и отшвыривали прочь, либо связывали и волокли к безоконной западной стене и там бросали на мгновенно пропитавшихся всякой неприятной влагой коврах.

      – Вставай,