Милослава: (не) сложный выбор. Марианна Красовская

отправится в эту степь невестой Тамана.

      Думала ли я, что этой невестой могу оказаться я? Естественно. На тот момент мне казалось это ужасно романтичным.

      После бала, уже заполночь, мы отправились в городской дом отца, совсем небольшой, на три спальни, в одной из которых жила постоянная прислуга. Ни к чему нам держать большой дом в столице, если выезжаем мы семьей не чаще двух-трех раз в год. Отец, конечно, бывает при дворе гораздо чаще, но мачеха не любит столицу, ощущая себя там простолюдинкой, а не кнессой.

      Чуть позже к нам приехал Таман.

      Отец был в возрасте, когда балы крайне утомляют, едва не уснул в карете, а уж в доме сразу поднялся в свою спальню и боле не выходил. Во мне же жило еще возбуждение юности. Ноги гудели, голова кружилась.

      Испытывала ли я после такое же счастье? Это была, пожалуй, та самая ночь, когда во мне проснулось женское естество, когда я ощутила себя красивой, живой.

      Таман, наверное, и сам не понимал, зачем заявился к нам среди ночи, зачем стоит на крыльце, куда я вышла его встретить, не захотев беспокоить наших слуг. Он говорил что-то про коня, которого обязательно подарит мне, про бал, про степь, я не слушала, меня трясло от предвкушения чего-то нового, что перевернет мою жизнь. Заметив, что я дрожу в тонком шелковом халате (а ведь ночь была теплой, как никогда), он снял с себя жилетку, надел на меня и больше не отпускал. У него были горячие жадные губы и горячие очень бережные руки. Он не позволил себе ни единого лишнего движения, но с такими поцелуями это было и не нужно. Позови он меня с собой в ту ночь – я бы села с ним на коня и уехала не раздумывая.

      Но степняк был благороден, он меня отпустил, пообещав просить моей руки у отца – завтра, нет, уже сегодня.

      Мы уехали поздно утром. Виделся ли Таман с отцом, нет ли – я тогда так и не узнала. У нас он после этого не появлялся довольно долго.

      Что и говорить, воспоминания волнительные, приятные. Первый поцелуй на всю жизнь запоминается, а как Таман меня боле не целовал никто.

      Я даже сейчас губы тру, чтобы стереть память его поцелуев.

      На лестнице раздался топот бегущих ног. Славка еще сущий ребенок – ходить так и не научилась, всё бегает. Не при матери, конечно. При матери она старается сдерживаться. При мне можно. Я ее полюбила в тот момент, когда увидела, как она, совсем малышка, бежит, спотыкаясь за кошкой. Она и в детстве постоянно бегала, и сейчас не изменилась.

      – Милка! – распахнула она дверь в горницу. – Мила! Тебя отец зовет!

      – Иду, Слава, – поднялась я с пола. – Только шаль накину.

      – А что ты тут сидишь? – с любопытством спросила сестренка. – Одна, да в темноте? Хоть бы завеси раскрыла или свечи зажгла!

      – Приданое смотрела, Слав, – пояснила я. – Не завелась ли моль, не нужно ли проветрить.

      – Прида-а-ано-о-ое? – протянула Святослава. – А зачем?

      – Замуж собираюсь, – серьезно ответила я. – Сейчас отец мне жениха скажет.

      – Откуда знаешь? – поразилась Славка.

      – Вода