На берегах Серебряной Реки. Ира Малинник

коня? Мне пришлось целый день сидеть в лесу, прежде чем я смог отправиться на его поиски! Немедленно выводи моего жеребца, и я, так уж и быть, пощажу тебя.

      – Э нет! – отозвался Финн, – так просто ты его не получишь!

      Тут эльф пришел в такую ярость, что и словами не описать! Он расколол бочку с лучшим элем Финна, перевернул весь двор вверх дном и выкрикнул:

      – Не шути со мной, человек! Выводи коня или не жди пощады!

      А Финн молча вернулся на свое ведро, только приставил его так, чтобы в щелку было видно эльфа.

      Тут эльф подскочил прямо к двери и у Финна на глазах превратился в огромного медведя, который стал драть дверь огромными когтями! А Финн, храбрый потомок славного рода Маккенна, возьми кочергу да и всади ее медведю в глаз! Медведь взревел от боли, отскочил от двери, и вот перед Финном уже стоит огромный волк. Кинулся волк к двери и принялся ее грызть, а Финн кинул ему прямо в нос табак. Тогда эльф принял обличие огня и окружил всю конюшню. Затрещало сухое дерево, конь в испуге заржал и забил копытами, а Маккенна сидит себе на ведре, вытирает пот со лба да сжимает зубы. И вот наконец сквозь треск горящего дерева слышит Финн голос:

      – Сдаешься, человек? Отдаешь мне моего коня?

      А Финн снял рубаху, повязал ее на голову и сидит, терпит, только сильнее зубы сжал.

      И только огонь почти полностью разрушил балки конюшни, как пропели первые петухи! Тотчас огонь унялся, а Финн услышал измученный голос эльфа за дверью:

      – Чего ты хочешь, человек? Отвечай поскорее, скоро пропоют вторые петухи.

      – Зеленую свирель!– выпалил Финн и распахнул двери конюшни, держа на веревке жеребца.

      Эльф молча снял с пояса драгоценную свирель и протянул ее Финну:

      – Направь свирель на пашню или на горшок с землей, словом, на все, что ты желаешь оживить. А затем сыграй любую мелодию, да прежде пожелай: хочу, чтобы ты зацвел! И скажи, каким цветом положено цвести.

      – И что же, любой предмет может зацвести? – спросил Финн, снимая веревку с шеи коня.

      –Любой, в котором есть или прежде была жизнь, – ответил ему эльф, хватаясь за гриву коня и садясь верхом. – А ты не так прост, человек. Используй мою свирель с умом.

      И, присвистнув, эльф галопом помчался домой, под сень густого леса.

      А Финн решил испробовать силу свирели. Он глянул на горшок с засохшими цветами, который лежал у него на земле, громко сказал «хочу, чтобы ты зацвел горошком!» и, поднеся к губам свирель, начал играть.

      И тотчас из горшка потянулись вверх усы горошка, а вскоре появились и белые цветы! Тут уж Финн, не помня себя от радости, как есть, в обгоревшей рубахе и саже, помчался к Келли О’Доэрти, а за ним по пятам побежали и все жители города, ведь Финн впервые вышел из дома за это время, да еще и сразу направился к Келли!

      А Келли в это время сидела перед домом с подружками и ни о чем не подозревала, как вдруг перед ней появляется Финн, весь взмыленный да еще и в саже! И, ни слова не говоря, он указывает на ее дубовый стол, говорит «хочу,