Дьявольский вкус смерти. Марина Серова

меня поджидала. Услужливо предложила мне стул, который, как и вся обстановка, отличался большей солидностью, нежели мебель Самохвалова.

      Душечка засуетилась вокруг меня с предложением откушать чаю с пирожками.

      – Надеюсь, пирожки не с грибами? – поинтересовалась я, беспокоясь о своем драгоценном здоровье.

      Душечка намек поняла.

      – Ну что вы! Одни – с мясом, другие – с рыбой.

      Я милостиво разрешила себя накормить, для большей интриги добавив к выражению своего лица налет таинственности.

      Узнав о том, что мою собеседницу зовут Варварой Николаевной, и не забывая поглощать пирожки, я сообщила ей свою «легенду»: что являюсь корреспондентом «Тарасовских вестей» и мне поручено написать статью о выдающемся учителе и человеке Самохвалове В.И. На последних словах я почему-то закашлялась, и на глазах у меня выступили слезы.

      Внимательно изучив предложенное мной удостоверение, Душечка в растерянности уставилась мне в лицо. Видимо, выудить из памяти что-то, соответствующее понятию «выдающийся учитель и человек», ей было не так-то просто. Чтобы вывести Варвару Николаевну из раздумий, я конкретизировала задачу:

      – Мне нужно узнать немного о семье Василия Ивановича, как складывались его взаимоотношения с соседями, независимо от того, хорошими они были или плохими.

      Душечке стало полегче.

      – Я скажу, что я о нем думаю, – решилась она. – Не знаю, может, учителем он был шибко хорошим, но как человек…

      Женщина покачала головой.

      – Региночка, бедная, сколько ей терпения нужно было с ним! Угодить ему было просто невозможно! Похоже, что все люди, в том числе и жена, его раздражали. А ведь Регина такая тихая, скромная.

      То, что Душечка записала бывшего учителя в диаспору мизантропов, меня не удивило.

      – Как относились к нему другие соседи? – стала подкидывать я ей наводящие вопросы.

      – В 61-й квартире хозяева не живут. Мужчину парализовало, и дочь забрала его к себе.

      – Надеюсь, парализовало не благодаря Василию Ивановичу?

      Я вообще-то пошутила, но Душечка восприняла вопрос всерьез.

      – Нет, что вы, он здесь ни при чем. Это уж лет шесть назад было. А квартиру он дочери запретил продавать. Сказал, чтоб только после его смерти. Вот она и пустует. А с тетей Томой Рудухиной у Самохвалова затяжной конфликт еще с тех пор, как он мужа ее засадил.

      – За что засадил-то? – будто из чистого любопытства поинтересовалась я, дожевывая последний пирожок и сообразив, что речь идет о «даме» с собачкой.

      – Я здесь тогда еще не жила… Это было лет двадцать назад. Могу только рассказать то, что слышала…

      Получив одобрительный кивок с моей стороны, рассказчица продолжила:

      – Муж у Рудухиной любил к бутылке прикладываться, а по пьяни буйным становился. И как-то раз по пьяной лавочке стал с ножом за Томкой по коридору гоняться.

      Голос Душечки был таким взволнованным, будто все