Приключения Гекльберри Финна. Марк Твен

уже взошло – значит, я спал долго. Надо мной стоял отец; лицо у него было довольно хмурое и к тому же опухшее. Он сказал:

      – Что это ты затеял с ружьем?

      Я сообразил, что он ничего не помнит из того, что вытворял ночью, и сказал:

      – Кто-то к нам ломился, вот я и подстерегал его.

      – А почему же ты меня не разбудил?

      – Я пробовал, да ничего не вышло: вы не просыпались.

      – Ну ладно, нечего языком трепать! Поди погляди, не попалась ли на удочку рыба к завтраку. Я через минуту приду.

      Он отпер дверь, и я побежал к реке. Я заметил, что вниз по течению плывут обломки веток, всякий сор и даже куски коры: значит, река начала подниматься. Я подумал, что жил бы припеваючи, будь я теперь в городе. В июньское половодье мне всегда везло, потому что, как только оно начинается, вниз по реке плывут дрова и целые звенья плотов, иной раз бревен по двенадцати вместе: только и дела, что ловить их да продавать на дровяные склады и на лесопилку.

      Я шел по берегу и одним глазом высматривал отца, а другим следил, не принесет ли река что-нибудь подходящее. И вдруг гляжу – плывет челнок, да какой – просто загляденье! – футов тринадцать или четырнадцать в длину; плывет себе как миленький. Я бросился в воду головой вниз по-лягушечьи, прямо в одежде, и поплыл к челноку. Я ждал, что кто-нибудь в нем лежит, – у нас часто так делают шутки ради, а когда подплывешь к челноку поближе, вскакивают и поднимают человека на смех. Но на этот раз вышло по-другому. Челнок и в самом деле был пустой, я влез в него и пригнал к берегу. Думаю, вот старик обрадуется, когда увидит: долларов десять такая штука стоит! Но когда я добрался до берега, отца еще не было видно; я завел челнок в устье речки, заросшее ивняком и диким виноградом, и тут мне пришло в голову другое: думаю, спрячу его получше, а потом, вместо того чтобы убегать в лес, спущусь вниз по реке миль на пятьдесят и поживу подольше на одном месте, а то чего ради бедствовать, таскаясь пешком!

      От хибарки это было совсем близко, и мне все казалось, что идет мой старик, но я все-таки успел спрятать лодку, а потом взял да и выглянул из-за куста; гляжу, отец уже спустился к реке по тропинке и целится из ружья в какую-то птицу. Значит, он ничего не видел.

      Когда он подошел, я усердно трудился, вытаскивая лесу. Он поругал меня немножко за то, что я так копаюсь; но я ему наврал, будто свалился в воду, оттого и пришлось возиться так долго. Я так и знал – папаша заметит, что я весь мокрый, и начнет расспрашивать. Мы сняли с удочек пять сомов и пошли домой.

      Оба мы умаялись и легли после завтрака соснуть, и я принялся обдумывать, как бы мне надуть вдову и отца, чтобы они меня не искали. Это было бы куда верней, чем полагаться на удачу. Разве успеешь убежать далеко, пока они тебя хватятся! Мало ли что может случиться… Я долго ничего не мог придумать, а потом отец встал напиться воды и говорит:

      – Если кто-нибудь в другой раз будет шататься вокруг дома, разбуди меня, слышишь? Этот человек не с добром приходил. Я его застрелю. Если он еще придет, ты меня разбуди, слышишь?

      Он