Доноры за доллары. Михаил Серегин

попадал, то ли его недавно на работу взяли. Видимо, как взяли, так и уволят. А Лямзин только за себя сейчас переживает – как бы самому не остаться без работы. Все-таки семеро по лавкам, и у жены характер тяжелый.

      Узнав расстановку сил, я засомневался: то ли это, что мне нужно. Хирург молодой и на первый взгляд ни при чем. Больной, как можно было вывести из разговора, довольно состоятельный человек, имеет родных. Тело его на данный момент находится в морге, вскрытие еще не производилось.

      Но не все так и есть, как кажется на первый взгляд, сказал себе я и решил все-таки сунуться в это дело поглубже и убедиться, что все там чисто.

      После планерки я легкой походкой подрулил к Штейнбергу и вкрадчиво спросил:

      – Борис Иосифович, можно личную просьбу?

      Тот поднял на меня удивленные глаза и заметил:

      – По личным вопросам с сотрудниками я обычно общаюсь по вторникам с трех до семи.

      – Это срочно, к тому же касается моей профессиональной деятельности.

      Он выжидающе уставился на меня, недоумевая, по всей видимости, что же мне еще понадобилось от него.

      – Борис Иосифович, будьте так любезны, разрешите мне присутствовать при вскрытии этого умершего, о котором сегодня так много говорилось.

      – Это еще зачем?

      – Вы знаете, хирургия не является моей специальностью, но в свете последних веяний, которые рекомендуют врачам расширять свои познания в смежных областях медицины, мне бы хотелось повышать свою квалификацию…

      Из всей длинной фразы, по-видимому, Штейнберг уловил только «повышать квалификацию» – настолько он был поглощен своими мыслями. В результате он снова посмотрел на меня довольно мутным взглядом и сказал:

      – Нет.

      Сказал он это достаточно твердо, поэтому я не рискнул настаивать. Кивнул ему и ретировался – спорить со Штейнбергом сейчас бесполезно.

      После того как мне не удалось пробраться в морг на законном основании, я решил использовать свое профессиональное положение максимально и забраться в нужном мне направлении достаточно далеко. Это привело меня к тому, что я продежурил в коридоре полчаса и дождался, когда консилиум из патологоанатома, хирурга и завхирургией проследовал в направлении подвалов.

      Прошло еще полтора часа, я успел сменить позицию на такую, которая бы меньше бросалась в глаза, и старался слиться с клиническим пейзажем, насколько это возможно. Снизу раздались сдержанные голоса, в коридоре появилась вся славная троица, переговариваясь и жестикулируя. Я, не теряя ни минуты, прошел в морг, намереваясь по горячим следам посмотреть тело или расспросить дежурного.

      Перед дверью дежурил незнакомый и непреклонный молодой человек, который не поддался на мои уговоры и внутрь меня не впустил.

      – О’кей, – отреагировал я на его грозные предупреждения пожаловаться главному. – Но хоть сказать, кто будет выдавать тело и кому, ты мне можешь.

      – Сказать могу, – дружелюбно ответил тот, видимо, умиротворенный