Черно-белое мышление. Почему мы стремимся к категоризации и как избежать ловушек бинарной логики. Кевин Даттон

первобытную потребность человека в порядке, простоте, различиях, дихотомиях и границах, как эти линии, что нас разделяют, приводят к разногласиям, дискриминации и розни.

      Представим, что нам нужно составить палитру всех цветов кожи человечества – от самого черного на одном конце до самого белого на другом. Мы не сможем понять, в какой точке этого градиента черный цвет кожи становится коричневым. Или в какой момент начинается спектр оттенков, характерный для светлокожих рас. Цвета кожи тех, кто стоял бы в подобном ряду плечом к плечу, были бы почти идентичными. Мы бы столкнулись с невозможностью определить рамки для той или иной категории, и тогда черное и белое в расовом или этническом смысле перестали бы существовать[5]. И все же вопросы, связанные с расовой принадлежностью, сегодня остаются самыми горячими.

      По мере изучения нашего врожденного и всеохватывающего инстинкта деления на категории мы столкнемся и с другими проблемами. Когда Фредди Меркьюри не был занят размышлениями о различиях между реальностью и фантазией, он, кажется, любил утверждать, что если что-то нужно сделать, то сделать это нужно блестяще, приложив максимум усилий. Я не собираюсь спорить с Фредди, если речь идет о постановке шоу, но, если переложить этот принцип на любовь людей к категоризации, я с ним не соглашусь.

      Когда вокруг слишком много вариантов, наш мозг не знает, как лучше поступить, что выбрать. Возьмем, к примеру, Netflix. На платформе сейчас более 76 тысяч тщательно отобранных поджанров – от психобидди (включает в себя фильмы о сошедших с ума старушках, воюющих друг с другом в особняках с привидениями) до картин, в которых морские существа играют в спортивные игры.

      Когда вариантов слишком мало, мозг побуждает нас стать воинственными. В ИГИЛ разработали специальное понятие для описания мира, в котором мусульмане и немусульмане могут жить вместе, – «серая зона». И эта зона разделяет два мира – «своих» и «неверных», «праведных» и «неправедных». Неудивительно, что на флаге ИГИЛ всего два цвета – черный и белый[6]. И неудивительно, что последователи этой организации ненавидят города. В городах сливаются воедино надежды и мечты, страсти и страхи, цвета и верования. Многоконфессиональное, панидеологическое сердцебиение современного процветающего мегаполиса, будь то Лондон, Париж, Нью-Йорк или Бейрут, пугает ИГИЛ и другие подобные ей группировки, потому что города – свидетельство того, что люди могут сделать многое, просто объединившись.

      И мусульмане, и католики, и атеисты в мегаполисах покупают еду и одежду в одних магазинах, гуляют с детьми в одних и тех же парках и на одних и тех же детских площадках. Но фанатизм требует полного отказа от какой-либо двойственности. Существовать может либо одно, либо другое, и никак иначе. Правда, как и всегда, находится где-то посередине. Оптимальное разделение на категории во многом зависит от того, что мы пытаемся категоризовать. От обстоятельств зависит и подбор категорий, когда мы пытаемся описать реальность для другого человека.

5

Это не означает, что раса и этническая принадлежность связаны только с цветом кожи, скорее цвет играет ключевую роль не только в вопросах расовой принадлежности, но и в расовой идентификации.

6

Черное знамя – это флаг с однотонным черным полем. Согласно исламской традиции, такое знамя использовал пророк Мухаммед. Флаг также является важным символом в исламской эсхатологии: он знаменует приход Махди (последнего преемника Мухаммеда), который избавит Землю от зла до Судного дня. В последнее время появилась практика включения белого шахада («свидетельства», символа веры, одного из пяти столпов ислама, который представляет собой определенную фразу) в оформление флага в качестве военного знака (традиция, принятая династией Хотаки в XVIII веке), которую стали использовать исламские джихадистские группы, включая Талибан, Аль-Каиду, Аль-Шебааб и ИГИЛ, запрещенные на территории Российской Федерации.