Ты мои крылья. Кристина Амарант

его словах снова скрывался намек, значения которого Наама не поняла, а переспрашивать было ниже ее достоинства. Поэтому она уцепилась за оговорку.

      – Человек?

      Он пожал плечами.

      – Я привык так себя называть.

      – И сложно притворяться, Охотник.

      Тот бестрепетно выдержал ее гневный взгляд.

      – Не сложно. Моя жизнь ничем не отличается от жизни простого человека.

      – За исключением тех дней, когда ты отправляешься, чтобы убить кого-нибудь по приказу его императорской задницы? – выпалила она, леденея от страха.

      Нарывается… Но как же хочется прогнать с его лица эту снисходительную маску и взглянуть на то, что скрывается за ней!

      Опыт подсказывал, что за маской, которую носит мужчина, всегда прячется одержимое чудовище.

      Равендорф вздохнул и осуждающе покачал головой.

      – Наама, вам лучше следить за тем, что вы говорите. И особенно за тем, кому вы это говорите. Император помиловал вас, но вы все еще единственная выжившая из мятежного рода. И статью за оскорбление величия никто не отменял.

      Демоница снова отхлебнула чая, пытаясь сдержать рвущиеся с языка злые слова. Пальцы еле заметно дрожали. Чужой дом, чужие правила, пугающая неизвестность в будущем и моральный долг перед убийцей родных. Стоило ради этого бежать из Грейторн Холл?

      За годы рабства она привыкла жить в ненависти, дышать ею. Раньше рядом находился Андрос, которого так удобно было ненавидеть – он не переставал давать повода. Не оставлял без внимания ни одно оскорбление, ни один дерзкий взгляд, отвечая на них насилием или издевательствами.

      Сдержанность Равендорфа бесила и пугала. Лишала уверенности, предсказуемости.

      – Скольких ты убил?

      – Не думаю, что вам нужно знать ответ на этот вопрос.

      – Не помнишь? – она скривилась, чувствуя, как ярость, застилает глаза алой пеленой. Злость на его спокойствие. На то, что он продолжал быть до отвращения вежливым, вынуждая ее все дальше заходить за грань. Ди Небирос давно бы уже потерял терпения, вздумай она дерзить ему в подобном тоне. А этот – сдержанная сволочь…

      – Помню. Но это мое дело.

      – Среди них было много женщин? А детей? Интересно, а младенцев тебе убивать приходилось? Они, конечно, маленькие, но вдруг кинут соской в его неприкосновенное величество.

      – Повторюсь: это не ваше дело.

      – Скажи, а как ты их убивал? Сжигал? Хотя нет, ты же у нас добренький, анхелос все добренькие. Наверное, закалывал побыстрее, чтобы не мучились…

      – Довольно! – прикрикнул Равендорф, потемнев лицом.

      В палитре эмоций проклятого анхелос больше не звучало раскаяние. Скорее уж смешанная с раздражением досада. Наама удовлетворенно ухмыльнулась и откинулась на спинку стула. От того, что она все же смогла выбить его из равновесия, стало спокойнее.

      – Я не единственный Адский Охотник на службе у короны, Наама, – продолжал он, чуть успокоившись. – Из ди Вине на моем счету только Увалл и Отис.

      Папа…

      К