Стихотворение Федора Тютчева «Огнем свободы пламенея…». Комментарий. Роман Лейбов

порядке, были напечатаны по копиям, которые Некрасова обнаружила в бумагах Полторацкого[24].

      Редактируя поступившую от Некрасовой рукопись и ее предисловие, Семевский сделал серьезную археографическую ошибку. Заглавие, предложенное публикатором: «Альбом первой половины XIX столетия, собранный из бумаг С. Д. Полторацкого» (ПД. Ф. 265. Оп. 1. № 36. Л. 356), – получило теперь такой вид: «Альбом С. Д. Полторацкого, 1820–1852» (Некрасова 1887: 127). Тем самым издатель ввел в оборот фиктивный источник, существование которого опровергалось в дошедшей до печати фразе из предисловия: «…бумаги ‹Полторацкого› представляют весьма любопытный материал, который, по своей отрывочности, пригоден для составления литературного альбома первой половины нынешнего столетия» (Там же: 127–128; курсив автора).

      В состав первой подборки вошло четырнадцать текстов (один – ненумерованный), и в их числе ОСП:

      К оде Пушкина: «На вольность»

      Огнем свободы пламенея

      И заглушая звук цепей,

      Проснулся в лире дух Алцея

      И рабства пыль слетела с ней.

      От лиры искры побежали

      И вседрожащею струей —

      Как пламень Божий – ниспадали

      На чела бледные…

      Счастлив, кто гласом твердым, смелым,

      Забыв их сан, их трон ‹sic!›

      Вещать…

      Святые истины рожден!

      И ты великим сим уделом,

      О, муз – питомец, – награжден? ‹sic!›

      Воспой и силой сладкогласья

      Разнежь, растрогай, преврати

      Друзей холодных самовластья

      В друзей добра и красоты!

      Но граждан не смущай покою

      И блеска не мрачи венца,

      Певец! под царскою парчею

      Смягчай, а не тревожь сердца.

Ф. И. Тютчев (Там же: 129)

      К сожалению, поскольку в материалах архива «Русской старины», документирующих этот эпизод (ПД. Ф. 265. Оп. 1. № 36. Л. 356–377), не сохранился именно тот лист, на котором был воспроизведен текст ОСП, а в архиве Некрасовой не отложились сделанная ею копия со списка Полторацкого и даже оттиски данной публикации (см.: РГБ. Ф. 196. Картон 5. № 3–4; Картон 6. № 49; Картон 26. № 6), мы имеем перед собой лишь конечный результат редакторской правки.

      Здесь надо напомнить о цензурной политике того времени. Хотя согласно закону о печати 1865 года и дополнявшим его правительственным актам столичные периодические издания освобождались от предварительной цензуры, они подлежали строгому контролю накануне выхода журнального или газетного номера (см.: Патрушева 2011: 15; Патрушева 2013: 138). Как вспоминал Семевский, каждая набранная книжка «Русской старины» посылалась в Петербургский цензурный комитет на четверо суток, в течение которых «…она проходит через всевозможные испытания, а ее редактор испытывает душевно-нравственные муки…» (Тимощук 1895: 120).

      Ввиду таких обстоятельств Семевский нередко сам исполнял функцию цензора (см.: Симина 1964: 201–202; Порох В. 1999: 224, 246 и др.), и тексты, вошедшие в первую подборку «Альбома С. Д. Полторацкого», также

24

В письме Некрасовой от 12 ноября 1887 года, касавшемся их финансовых расчетов, Писарева ядовито резюмировала, что редакция «Русской старины» получила «копию сырого материала» «без малейших примечаний» (РГБ. Ф. 196. Картон 20. № 18. Л. 13).