Перстень Лёвеншёльдов. Сельма Лагерлёф

себе, что дом их разорен и опустошен ради того, чтобы выплатить долг злому Синтраму, любимые лошади проданы, продана и обветшалая мебель, унаследованная капитаншей из ее родного дома. Мысленно она видела уже конец своей веселой жизни с празднествами и бесконечными поездками с одного бала на другой. На столе снова появится медвежий окорок, а Фердинанду с сестрами придется уехать из дома и пойти в услужение к чужим людям.

      Капитанша приласкала сына, заставив его тем самым найти утешение в ее неизменной материнской любви.

      Однако же с ними был Йёста Берлинг, и в уме этого неисправимого фантазера уже роились тысячи планов.

      – Послушайте! – воскликнул он. – Еще не время жаловаться и сетовать. Все это подстроила жена пастора из Свартшё. Она обрела власть над Анной с тех пор, как та поселилась в пасторской усадьбе. Это она заставила Анну отказаться от Фердинанда и взять в мужья старика Дальберга. Но они еще не повенчаны, да и не будут повенчаны. Я тотчас еду в Борг и повидаюсь с Анной. Я поговорю с ней, я вырву ее из власти пасторской семьи, из власти жениха. Нынче же ночью я привезу ее сюда. А уж тогда старому Дальбергу не добиться, чтоб она вышла за него замуж.

      Так оно и случилось. Йёста один отправился в Борг, не позволив отвезти себя ни одной из веселых барышень. Но его сопровождали теплые пожелания всех домочадцев Берги.

      А Синтрам, преисполненный ликования оттого, что старик Дальберг останется с носом, решил дождаться в усадьбе возвращения Йёсты вместе с изменщицей-невестой, чтобы увидеть все собственными глазами. В припадке дружеского расположения он даже опоясал Йёсту своим зеленым дорожным кушаком, подарком самой мамзель Ульрики.

      Что же до капитанши, то она вышла на лестницу с тремя небольшими книжицами, перевязанными красной ленточкой.

      – Возьми их себе, – сказала она Йёсте, уже сидевшему в санях, – возьми их себе, если не повезет. Это – «Коринна», «Коринна» мадам де Сталь. Не хочу, чтоб эту книгу продали с аукциона.

      – Мне не может не повезти, – заверил капитаншу Йёста.

      – Ах, Йёста, Йёста, – сказала она, проводя рукой по его непокрытым волосам, – самый сильный и самый слабый из людей! Сколько времени ты будешь помнить, что счастье горстки бедных людей в твоих руках?

      Йёста снова помчался по проселочной дороге; вороной Дон Жуан тащил сани, позади бежал белоснежный Танкред, а душа Йёсты была переполнена ликующей жаждой приключений. Он ощущал себя юным полководцем-завоевателем, над головой которого незримо парит его добрый гений.

      Дорога привела его к пасторской усадьбе в Свартшё. Свернув туда, он спросил, нельзя ли ему отвезти на бал Анну Шернхёк. И ему позволили. Красивая, своенравная девушка села к нему в сани. Да и кто бы не пожелал прокатиться в санях, запряженных вороным Дон Жуаном?

      Сначала они оба молчали, но внезапно она, надменная, строптивая и вызывающая, начала беседу.

      – Слышал ли ты, Йёста, что объявил нынче пастор в церкви?

      – Он сказал, верно, что ты – самая красивая девушка между Лёвеном и Кларэльвеном?

      – Что за глупые шутки,