Перстень Лёвеншёльдов. Сельма Лагерлёф

мира, идущего своим собственным путем. Это – майор Самселиус.

      Слушая обвинительные речи капитана Кристиана, он поднимается, поднимается и майорша и все пятьдесят гостей. Женщины плачут от страха перед тем, что должно произойти, мужчины стоят в растерянности, а у ног майорши лежит капитан Кристиан, целующий подол ее платья и орошающий половицы слезами.

      Широкие, поросшие волосами руки майора медленно сжимаются в кулаки; он поднимает на жену руку.

      Но женщина заговорила первой. В голосе ее слышатся не свойственные ей глухие нотки.

      – Ты украл меня! Ты явился как разбойник и взял меня. А дома угрозами и побоями, голодом и злобной руганью меня принудили стать твоей женой. Я поступила с тобой так, как ты того заслуживал.

      Широкий кулак майора сжался опять. Майорша отступила на несколько шагов и продолжала:

      – Живой угорь извивается под ножом, насильно выданная замуж девушка берет себе любовника. Неужто ты станешь меня бить за то, что случилось двадцать лет назад?

      Почему тогда ты не бил меня? Разве ты не помнишь, как он жил в Экебю, а мы – в Шё? Разве ты не помнишь, как он помогал нам в нашей нищете? Мы разъезжали в его экипажах, пили его вино. Разве мы что-нибудь скрывали от тебя? Разве его слуги не были твоими слугами? Разве его золото не оттягивало твой карман? Разве ты не принял в подарок семь заводов? Тогда ты молчал и принимал от него подарки; тогда надобно было бить меня, именно тогда надобно было бить меня, Бернт Самселиус!

      Муж отворачивается от нее и обводит глазами гостей. Он читает на их лицах, что правда на ее стороне, – он принимал в подарок заводы и имения за свое молчание.

      – Я этого не знал! – произносит он и топает ногой.

      – Хорошо, что ты хоть теперь знаешь об этом! – пронзительно-звонко произносит она. – Разве я не боялась, что ты умрешь, так и не узнав об этом?! Хорошо, что ты знаешь об этом теперь и я могу открыто говорить с тем, кто был моим господином и притеснителем. Знай же, я, во всяком случае, принадлежала ему, тому, у кого ты украл меня! И пусть ныне знают об этом все, все, кто оговаривал меня!

      Ликование старой неподвластной времени любви – в ее голосе, отсвет этой любви – в ее глазах. С поднятыми кулаками стоит пред ней муж. Ужас и презрение читает она на лицах всех пятидесяти гостей. Она чувствует: наступает последний час ее власти. Но не может не радоваться тому, что наконец откровенно, открыто говорит о сладчайших воспоминаниях своей жизни.

      – Он был настоящий мужчина и прекрасный человек! А кто такой ты, что посмел встать между нами? Я никогда не встречала никого, подобного ему! Он даровал мне счастье, он даровал мне богатство! Да будет благословенна память о нем!

      Поднятая рука майора опускается, не ударив… Теперь-то он знает, как покарать ее!

      – Вон! – рычит он. – Вон из моего дома!

      Она стоит молча.

      Кавалеры же с бледными лицами не спускают глаз друг с друга. Ну вот, все сбывается, все, что предсказал нечистый. Теперь они видят результат того, что контракт майорши не был продлен. Если это правда, то, верно, правда