Перстень Лёвеншёльдов. Сельма Лагерлёф

Бергу, что жареных рябчиков, которыми сейчас обносят парадный стол, на всех гостей не хватит, однако радости это не прибавляет.

      – На всех может не хватить, – говорит он. – Я знаю, сколько их купили. Но они не растерялись, капитан Кристиан; для нас, тех, кто сидит здесь, за малым столом, они зажарили ворон.

      Губы полковника Бееренкройца искривляются в слабой улыбке под суровыми усами, а у Йёсты весь этот день такой вид, будто он замыслил кого-нибудь убить.

      – Разве не любая еда хороша для кавалеров? – спрашивает он.

      И вот наконец на малом столе появляется блюдо, наполненное до краев великолепными рябчиками.

      Но капитан Кристиан все равно гневается. Ведь он всю свою жизнь ненавидел ворон, этих мерзких каркающих птиц.

      Он ненавидел их такой жгучей ненавистью, что осенью напяливал на себя волочащуюся по земле женскую одежду, повязывал голову платком и делался посмешищем для каждого только ради того, чтобы очутиться на расстоянии выстрела от ворон, клевавших зерно на полях.

      Он отыскивал их весной во время любовных игрищ на оголенных равнинах и убивал.

      Он отыскивал их гнезда летом и выбрасывал оттуда кричащих, неоперившихся птенцов или же разбивал яйца, из которых вот-вот должны были вылупиться птенцы.

      И вот он рывком придвигает к себе блюдо с рябчиками.

      – Думаешь, я не узнаю их? – рычит он на слугу. – Неужто мне нужно услыхать, как они каркают, чтобы узнать их? Фу, черт! Вы только подумайте: предложить Кристиану Бергу ворон! Фу, черт!

      С этими словами он одного за другим хватает с блюда рябчиков и швыряет их о стену.

      – Фу, черт! – между делом восклицает он, да так, что зал содрогается. – Подумать только! Предложить Кристиану Бергу ворон!

      И точно так же как он имел обыкновение швырять беспомощных воронят о скалы, он швыряет одного рябчика за другим о стену.

      Со свистом ударяются о стену птицы, во все стороны брызжут жир и сало, разбитые же птицы, отскакивая от стены, валятся на пол.

      А кавалерский флигель ликует.

      Тут до ушей кавалеров доносится гневный голос майорши.

      – Выгоните его! – кричит она слугам.

      Он слышит ее крик и, страшный в своем неистовом гневе, поворачивается к майорше, подобно медведю, который оставляет поверженного врага, чтобы встретить нового. Он пробирается к парадному, в виде подковы, столу. С чугунным топотом ступают ноги великана. Он останавливается прямо против майорши. Их разделяет лишь столешница.

      – Выгоните его! – снова кричит майорша.

      Кристиан взбешен. Страх внушают его нахмуренный лоб, его сжатые губы, грубые кулаки. Он громаден, он силен, как великан. Гости и слуги трепещут, не смея прикоснуться к нему. Да и кто посмеет прикоснуться к нему, когда гнев лишил его рассудка.

      С угрожающим видом стоит он против майорши.

      – Я схватил ворону и разбил ее о стену. Послушай-ка, разве я неправильно сделал?

      – Вон отсюда, капитан!

      – И не стыдно тебе, старая