Возвращение Орла. Владимир Алексеевич Фадеев

деревень, якобы за царём, которого ещё царём и не избирали, поэтому полякам и вовсе не надобного…и такого Сусанина сочинили, что и оперу, и памятники, и целый город с его именем, А про наших семерых лыткарей кто и где слышал? Где они в истории? Где они?..

      Впрочем, где они?

      Тимофеич сидел под наполеоновским дубом на рюкзаке, на коленях лежала струнами вниз гитара, на гитаре список ядерного десанта, в котором не хватало пока семи галочек. Два десятка ребят вокруг своих рюкзаков кучками стояли на площадке перед горкой, балагурили, посматривали на часы – как обычно перед отъездом… Хотя Тимофеич и без списка знал, кого ещё нет, он с нервной размеренностью тыкал остриём карандаша в неотмеченные фамилии: Алексеев, Волков, Жданов, Ненадышин, Ощепков, Паринов, Скурихин…и снова – Алексеев, Волков, Жданов, Ненадышин, Ощепков, Паринов, Скурихин… и опять – Алексеев, Волков, Жданов, Ненадышин, Ощепков, Паринов, Скурихин…

      «И оно мне было надо?»

      Орликов

      Но в это утро демон жажды схватил его за горло, – демон утренней жажды привычного пьяницы, требующей утоления на каждой станции по пути в геенну огненную.

      О. Генри, «Короли и капуста»

      Застонал и, похоже, вынырнул из пьяного сна – глотнуть живого воздуха, лежащий с другой стороны дуба предобтр Орликов.

      – Явился, – брезгливо вздохнул Тимофеич.

      Какой-никакой, но Орликов понял, что это о нём, и, подняв из кучи с вещами голову, приоткрыл (разлепил) по-птичьему правый глаз – медленно, но чрезвычайно выразительно:

      «Что-что?»

      – Что-что…– обречённо качнул головой Тимофеич, – явился… нам во всей красе через двести лет русский человек. Эх!..

      – Ч-через ск-колько? – переспросил уже голосом трясущийся Орликов.

      – Через сто восемьдесят девять, – уточнил после секундной паузы, чтобы сосчитать точно, Тимофеич, и продолжил нервно тыкать карандашом в фамилии.

      – То-то!.. – как будто успокоился Орликов и сделал попытку подняться на ноги, покачнулся, но, держась за дуб, всё-таки встал и даже сделал два шага.

      – Да, время у тебя Михал Васильич ещё есть… Где же их носит?

      Орликов мысли Тимофеича, конечно, не понял, но от дробного стука грифеля, сморщился, видно резонировало в пожижевших мозгах.

      – Ч-ч-что ты, били-мыли, тычешь, больно же! – Орликов, начальник рентгено-импульсного ускорителя РИУС-5, с трудом (его ломало, ох как его ломало!) через силу полуулыбнулся, то есть улыбнулся как бы не до конца, чтобы можно было съехать с улыбки в любую сторону, – больно, били-мыли, больно! – подтвердил в ответ на удивлённый взгляд Тимофеича, – не т-тычь, били-мыли, не тычь! – и задышал, как после стометровки.

      «И этот ещё!.. О, господи…»

      – А как их ещё пошевелить? – только чтоб отстал и не вонял (и пахло от Орликова… ох, как пахло!..)

      – Л-ластиком потри, – посоветовал трясущийся Орликов, – п-п-пе-ереверни карандашик-то.

      – Может