Архивы Дрездена: Кровавые ритуалы. Барабаны зомби. Джим Батчер

того. Их вызвали из гнили, что наверняка водилась у меня в салоне, и они использовали всю органику, какую смогли здесь найти, для создания своих тел.

      – Так это вы их вызвали?

      – Черт возьми, нет, конечно. Подарочек от одного грубияна, с которым я имел дело пару месяцев назад.

      – Я не слышал, чтобы у вас были громкие дела этим летом.

      – Жизнь-то не останавливается, приятель. И моя жизнь не вся состоит из сражений с полубогами и воюющими потусторонними народами, из отгадок разных тайн прежде, чем они меня успеют укокошить.

      Томас выгнул бровь:

      – Ну да, она состоит еще из плесенных демонов и зажигательных обезьяньих какашек?

      – Что я могу сказать? Раз уж слово «магия» кончается на «ия», приходится и мне этим заниматься.

      – Ясно. Эй, Гарри, можно спросить у вас еще кое-что?

      – Полагаю, да.

      – Вы правда спасли мир? Я имею в виду, спасали два последних года подряд?

      Я пожал плечами:

      – Вроде того.

      – Говорят, вы укокошили принцессу фэйри и остановили войну между Летом и Зимой, – сказал Томас.

      – По большей части я спасал собственную задницу. Просто так случилось, что мир тогда оказался примерно в том же месте.

      – Да, такое в страшном сне не привидится, – кивнул Томас. – А эти жуткие парни-демоны в феврале?

      Я покачал головой:

      – Они выпустили на волю довольно жуткую заразу, но это продлилось недолго. Они надеялись, что все это разрастется в один славный апокалипсис. Понимали, что шансы невелики, но попытались все равно.

      – Как в лотерее, – предположил Томас.

      – Пожалуй, да, похоже. Этакая лотерея геноцида.

      – И вы их остановили.

      – Я помог сделать это и остался при этом в живых. Впрочем, хеппи-энда не вышло.

      – Почему?

      – Мне не заплатили. Ни за то дело, ни за другое. На горящем обезьяньем дерьме я зарабатываю больше. Это неправильно, но это так.

      Томас усмехнулся и покачал головой:

      – Все равно не понимаю.

      – Чего?

      – Зачем вы занимаетесь всем этим.

      – Чем – этим?

      Он поерзал на остатках водительского сиденья.

      – Воплощением Одинокого Рейнджера. Всякий раз, когда вы ввязываетесь в какую-нибудь историю, вам квасят физиономию в кровь, а зарабатываете вы на этом столько, что едва сводите концы с концами. Живете в маленькой темной и холодной дыре. Один. У вас нет ни женщины, ни друзей, и ездите вы на этой помойной жестянке. Жалкая жизнь.

      – Вы действительно так считаете? – спросил я.

      – Говорю то, что вижу.

      Я рассмеялся:

      – А вы как думаете, зачем я этим занимаюсь?

      Он пожал плечами:

      – Все, на что хватает моей фантазии, – это что вы либо полны какой-то мазохистской, закоренелой ненависти к себе, либо просто с катушек съехали. Версию неслыханной тупости всерьез рассматривать не будем из уважения к вам.

      Я продолжал улыбаться:

      – Да вы меня совсем