Желанный царь. Лидия Чарская

яркий полдневный пир.

      Одна Настя, против своего обыкновения, оставалась задумчивой и печальной. Речи рыжего юноши не выходили из ее головы. Тревожно смотрели глаза девушки, и обычная ясная улыбка не освещала ее лица.

      Феодор Никитич долго и упорно поглядывал на сестру, приметил с первого взгляда ее необычную задумчивость.

      – Что невесела, Настасьюшка? Аль тоже на конь, как деток, и тебя, разумницу, потянуло? – неожиданно произнес весельчак-богатырь Михаил Никитич, крепко любивший младшую сестренку.

      Настя вспыхнула до корней волос и потупила светлые глазки.

      – Ой, братец, что ж это ты меня перед князьями-свойственниками стыдишь! – шепнула она, вся малиновая от смущения.

      – А и впрямь, что с тобой случилось, Настя? – озабоченным тоном обратился к ней старший брат, с отеческой нежностью глядя на юную сестру. – Поведай, девонька, коли што…

      – Пове… – начала было тихо Настя и осеклась, примолкла.

      Примолкли за ней и все присутствовавшие. Сразу, словно по волшебству, прервалась суета на романовском дворе. Стремянные, конюшие, кречетники и сами хозяева с гостями остановились, как вкопанные, обратив глаза сквозь открытые ворота на улицу.

      По улице скакала с гиканьем и шумом буйная ватага вершников. Скакала прямо по направлению к Романовскому двору. Зоркие, орлиные глаза Феодора Никитича тотчас же отличили отряд вооруженных стрельцов, несколько приставов верхами, а во главе конных – злейшего врага их, бояр Романовых, Семена Годунова. Рядом с ним ехал окольничий Михаил Глебович Салтыков, дальний свойственник Романовых по роду Шестовых. При виде этого необычайного поезда мучительная тревога охватила сердце Феодора Никитича и передалась и его брату, и родственникам, челяди и всем присутствовавшим.

      – Не к добру это, коли сам Семен Годунов к нам жалует. Быть лиху! – произнес он тихо, так тихо, что один только младший брат Михаил Никитич мог расслышать его.

      – Настя! – неожиданно и так же тихо обратился к сестре старший Романов, – бери детей да укрой их куда подальше, чтоб не слыхали, не видали ничего. Да жену опряди. А мы здесь с боярином Годуновым потолкуем.

      Встревоженная не меньше братьев, Настя быстро приняла с лошади брата сначала Таню, потом Мишу и, взяв детей за руки, стрелой помчалась с ними к женскому терему Романовского подворья.

      А конная ватага между тем проскакала улицу, миновала крестец и влетела на Романовский двор как раз в то время, когда хозяева и гости входили на высокий рундук терема.

      – Здравствуй, боярин Годунов, – произнес Феодор Никитич спокойным и громким голосом, с достоинством кланяясь Семену Никитичу, спешившемуся с коня. – С чем пожаловал? Да штой-то больно не смирно будто? И стрельцов прихватил, и приставов с собой? Негоже как будто в гости на Романовское подворье так-то являться!

      И чуть заметная улыбка скользнула по бледному, но спокойному лицу боярина Романова.

      Тонкая, торжествующая усмешка искривила губы Годунова.

      Он выпрямился всей своей, обычно