Ведьмин век. Трилогия. Марина и Сергей Дяченко

как запах стекающей по стволу смолы…

      «Будто вот-вот поймешь главное».

      Никто, кроме Дюнки, не мог так сказать.

      Никто, кроме настоящей Дюнки.

      – А давай поднимемся на крышу, – попросила она шепотом. – Пойдем, Клав… постоим, как тогда. Пожалуйста.

* * *

      На кухне горел свет. Ивга на ощупь пробралась через темный коридор; инквизитор сидел, согнувшись, за столом. Ивга увидела широкую спину с вереницей выступающих позвонков, полукруглый шрам около правой подмышки и белый бинт, стягивающий левую руку чуть выше локтя; из одежды на Великом Инквизиторе города Вижны были только брюки.

      – Что, Ивга?

      Он не обернулся, а она приблизилась бесшумно; не то он видел ее отражение в каком-нибудь чайнике, не то просто чуял. Как пес.

      – Я там на диване тебе одеяло оставил… Ложись. Три часа ночи…

      Она всхлипнула снова. Он обернулся. На правой стороне груди у него был еще один шрам, точно приходящийся напротив первого. Чуть больше. Такой же полукруглый.

      – Я не могу быть одна, – сказала она шепотом, изо всех сил стараясь, чтобы дрожащий голос не пустил петуха. – Можно, я хоть на улицу пойду… Там люди… я не могу одна, это заскок какой-то, в голове… заскочило… Это пройдет… если я не рехнусь…

      – Не рехнешься. – Он подобрал брошенный на спинку стула халат. – Если тебе совсем уж все равно, с кем ты рядом… Если уж совсем все равно… То я тоже «люди».

* * *

      – …А потом она говорит – у тебя все равно нет выбора. Тебя, говорит, все равно сожгут…

      – Охота за неинициированными. За «глухими»… Она врала, есть у тебя выбор. Просто жить. Никогда их не слушай, поняла?

      Она лежала, свернувшись клубком на диване, а он сидел рядом. Может, это лисенок из его детства – в облике несчастной затравленной девчонки? По фамилии Лис, Ивга Лис…

      – А… маркированный инквизитор – это какой? – Ее голос дрогнул.

      – Тот, кто может чуять ведьм и влиять на их нервную систему.

      – А вы…

      – Да, такой, как я. Видишь, ничего страшного.

      – Вообще-то страшно. – Она содрогнулась.

      – Нет, вовсе нет.

      Он сказал – и вспомнил утро на обочине среди одуванчиков. И сцену в оперном театре. Ладно – те обезумевшие отродья, но Ивге-то за что досталось?! Выходит, просто за то, что оказалась рядом, что поверила ему, что пришла…

      – Все, что сегодня случилось, – дикое и очень неудачное стечение обстоятельств, – сказал он медленно. – Я обещаю, что больше такого… не будет.

      Она нервно мигнула:

      – А… как берут на учет?

      – По-разному, зависит от провинции. – Он не хотел бы продолжать сейчас эту тему.

      – Это правда, что… лезут в голову… внутрь… в мысли?!

      – Могут просканировать, – сказал он небрежно, – но это не значит «в мысли». И совсем не так страшно. Зубы лечить больнее.

      По-хорошему, ее надо было отправлять на комиссию и ставить на учет уже завтра. Но тогда уж, будучи последовательным, он должен направить