Бумажный дворец. Миранда Коули Хеллер

что бы из тебя вышло, если бы мы с твоим отцом не развелись. Может быть, ты выросла бы счастливой сентиментальной идиоткой. Стала администраторшей в отеле. Развод детям на пользу. – Поднявшись, она стала собирать вилки. – Несчастные люди всегда интереснее.

      Я почувствовала, как внутри меня разгорается привычный мятежный порыв, но Джонас придвинулся ко мне и прошептал:

      – Не обращай внимания. Когда выпьет, она всегда говорит то, что на самом деле не думает. Ты же знаешь.

      Я кивнула, налила себе граппы и передала ему бутылку. Наши пальцы соприкоснулись, когда он взял ее у меня, чтобы налить себе.

      – Предлагаю тост. – Он поднял бокал.

      – За что пьем? – спросила я, стукаясь бокалами.

      – За слепую любовь. – Его глаза не отрывались от моих.

      Выждав несколько минут, я вышла из-за стола.

      Мама стояла у раковины, спиной ко мне.

      – Мне не помешала бы помощь с посудой, Элинор. Горячая вода опять отказывается нагреваться.

      – Подожди минутку. Я иду в туалет.

      – Пописай в кустах. Я всегда так делаю.

      Я выскользнула за дверь на кухне и стала ждать в тени, гадая, правильно ли я все поняла и как я себя буду чувствовать, если ошиблась и останусь стоять здесь, как жалкая шестнадцатилетняя школьница. Дверь веранды открылась, на песчаной дорожке зазвучали шаги. Джонас остановился, огляделся в темноте, нашел меня. Мы стояли там под плеск воды и громкое кваканье лягушек.

      – Меня ждешь, Элла?

      – Тс-с-с. – Я прикладываю пальцы к его губам. Из дома доносится приглушенное пение. Кажется, кто-то поставил пластинку.

      – Повернись, – прошептал он, задирая мне юбку. – Положи руки на стену.

      – Хочешь меня арестовать?

      – Да, – ответил он.

      – Быстрее!

      – Мам!

      Я чувствую, как меня тянут за рубашку.

      – Мам! Ты вообще слушаешь? – говорит Мэдди. – Можно мы пойдем поныряем или нет?

      – Вчера мы нашли рыбье гнездо, – сообщает Финн. – Там может быть икра.

      – Ну? Можно? – повторяет Мэдди. – Мам!

      Я мотаю головой, пытаясь взять себя в руки.

      – Маски и ласты в первом домике, – удается произнести мне. Я чувствую себя грязной, оскверненной и отчаянно желаю очиститься изнутри. Мое сердце разбито. Потому что я знаю, что радиация уже проникла сквозь брешь в защитном костюме моего тела, и не уверена, что смогу выжить.

1973 год. Май, Брайрклифф, Нью-Йорк

      Чудесное весеннее утро. День папиной свадьбы. На мне кружевное платье, лакированные кожаные туфли и белые гольфы до колен. Мне шесть лет. Папа женится на своей девушке Джоанне. Джоанна – популярная писательница, «настоящая находка», как говорит папа, когда знакомит нас с ней.

      – Нет ничего привлекательнее сильной женщины, – рассказывает он. От ее волос пахнет шампунем.

      – Просто вашему папе нравится, когда им помыкают, – смеется Джоанна. А потом они целуются прямо у нас на глазах.

      Джоанне всего двадцать пять. «Мы могли бы быть сестренками!» – говорит