Тайные истории Пушкинских гор. Наталья Гарбер

подумала я, снова оделась и пошла спасать истерических человеческих детенышей. Выйдя на улицу и снова продравшись в заросший сад, я обнаружила двух здоровенных котов с вытаращенными глазами в бешеной боевой стойке. При виде меня они перестали вопить и кинулись врассыпную. «Черт бы побрал мою писательскую чувствительность, могла бы и догадаться», – хихикая над собой, пробурчала я, и вернулась в дом.

      Вдумчиво приняв душ, я нырнула в кровать и тут… наверху снова запаскудил немецкий будильник. О, черт! Я же выключила его. Может, старик так просто ностальгирует по дочери? Днем он удит рыбу (он мне рассказал, что это его основное занятие, но мальков не продемонстрировал), а ночью скучает по дочке и развлекает себя будильником, когда все уснут, а у него все равно старческая бессонница.

      Орать ему под окном нельзя – перебудишь весь дом. Стучать в дверь посреди ночи? А если он все-таки спит под эти звуки, как я умудряюсь, если лягу пораньше?

      В общем, вторая ночь прошла не лучше первой. Утром, увидев в зеркале опухшую мрачную физиономию, ничуть не похожую на мою, я решила, что блюсти режим теперь буду неукоснительно. В девять вечера – в кровать, при любых творческих запоях!

      Так я здесь теперь и живу. Утро вечера мудренее, говорю я себе. Спи, моя радость, усни и ночью бузить ни-ни-ни. А то будильник сделает тебе ни-ни-ни в полдвенадцатого и будешь спать в подводной лодке до безрадостного утра.

      Коты периодически устраивают шумные потасовки под окном, но они живые, их ристалища краткосрочны и поддаются разгону с помощью крика и пшиканья. Приехав в этом году снова на лето, я в первый раз опять попалась, услышав якобы детский крик. Но быстро вспомнила оскаленные рыжие рожи с задранными вверх лапами, из которых торчали выставленные во всю мощь рыболовные крючки, которые и не снились деду со второго этажа с его скромными упражнениями по ловле мальков.

      А сегодня, под влиянием двух чашек кофе, налитых мне в послеобеденное время в гостях доброй Русаной, я провалялась в полудреме до невероятного для себя времени – половины второго ночи. В полдвенадцатого началось обычное «ни-ни-ни», но я, видимо, приобрела некий иммунитет, и продолжала медитировать. Так вот, поздравьте меня: в полвторого звук прекратился! Немецкий миноискатель пищит всего-то два часа!

      Нет, я точно его пересижу. Теперь, когда мы знаем его слабое место – точно!

      Я-то упираюсь сорок пять лет. Меня двумя часами «ни-ни-ни» не возьмешь. «Да-да-да», я буду делать все, что захочу, и даже работать со снами. А дурацкий писк использую для того, чтобы ночью писать эту книжку. Вот сегодня «ни-ни-ни» сработал как тема для новеллы. Знай наших!

      Все, иду спать. Да-да-да!

      Одиссея Олександра Николаевича

      Третий день льет то утром, то вечером, но я, закрыв глаза, представляю себе Пушкиногорские поля по дороге к коттеджу моей подруги Нюты. Порывы ветра колышат зеленые, фиолетовые, разноцветные травы, будто Бог бережной рукой гладит детские вихры в