Тайные истории Пушкинских гор. Наталья Гарбер

дочку алкоголиков, вырастила и воспитала как могла – та вышла замуж в Казань и теперь там живет, свои дети у нее уже и внуки.

      Когда мать Арины Родионовны вышла на пенсию, то с детьми вернулась на родину. Алешин отец уже помер, мужики в России долго не живут. Да и времена переменились, в Перестройку полно нового народу понаехало, и никому уже не было дела до происхождения взрослого парня. Он обзавелся семьей, сейчас у него свой дом и уже взрослые внуки.

      Арина Родионовна здесь работала от души – людей любила и дело свое знала. Сменила пару любовников, похоронила мать, и в шестьдесят с чем-то лет побывала второй раз замужем – «Ваня мой был самый лучший из всех, Наташенька». Когда Ваня помер, ей было уже сильно за семьдесят, и она отписала квартиру дочке покойной подруги – врача, с которой работала в Мурманске. С уговором, что та будет за старушкой ходить до ее смерти, а потом сюда переедет, потому как на севере, как вы уже знаете, климат тяжелый.

      Сиделку эту я застала уже суровой толстой пенсионеркой с неизменным рюкзаком за спиной и короткой седой стрижкой. Она – бывший начальник ЖЭКа, посему круто «строила» общительную Арину Родионовну: то лекарства подопечная не выпила вовремя, растяпа, то на скамейке слишком долго просидела, опять продует, то витаминов мало ест, а вон все куплено же. В общем, сурово, но справедливо – и старушка жила трудно, но с полным уходом.

      Я оставляла им ключи на зиму, так что мне тоже повезло – когда прорвало не пойми отчего посреди зимы воду в душе, компаньонка Арины Родионовны быстро поняла, в чем беда и проруководила местными пьющими и нерадивыми сантехниками, починив все их руками, задешево для меня и наверняка очень сердито для них. Так что я страшно радовалась, что в отделенных от Москвы восьмьюстами километрами Пушгорах за стенкой у меня есть человек суровый и надежный.

      О том, что крутая толстуха – человек тонко чувствующий, я узнала только прошлым летом, когда, приехав после смерти Арины Родионовны, зашла к наследнице помянуть покойную, и мы поговорили по душам. Я успела повидаться со своей пушкиногорской музой перед смертью на майские праздники, а умерла старушка во второй половине мая, аккурат через два дня после своего восемьдесят девятого дня рождения. В этот момент я была в Москве и вырваться на похороны не смогла.

      День был будний, и компаньонка Арины Родионовны в одиночку просидела с утра до вечера около остывающего тела, к которому не ехала безразличная «Скорая». А потом уже вместе с Алешей разбиралась с похоронными конторами и прочими специалистами по переходу в лучший мир. Впрочем, глядя на пушкиногорское кладбище, я бы и этот мир плохим не назвала. Больше того, общаясь в последние дни с Ариной Родионовной, я, помню, ощущала, что канал к Богу открыт где-то у нее за спиной, и если протянуть туда руку, то почувствуешь ветер иных миров. И миры эти показались мне очень внятно связаны с нашим миром, и идея «как на земле, так и на небе» мне при виде моей Арины Родионовны была очевидна: как светло она тут прожила, так