Отморозок Чан 1: Нет чести, нет цели, нет жалости. Исаак Вайнберг

с какой рожей идут людей убивать! И у этих мразей были именно такие рожи… Вот же ж пидор – на жалость меня развёл!

      Я резко развернулся и ударом ноги выбил дверь. Уёбок сидел на полу и что-то шептал своим пиздюкам.

      – Ты кого тут, сука, наебать удумал?! – Не дожидаясь ответа на свой риторический вопрос, я вынул пистолет и закатал две пули прямо в его удивлённое ебло. Последний каннибал повалился назад, воткнувшись головой в пол, словно начинающий борец, решивший «встать на мостик».

      В ушах звенело от выстрела, дыхание спёрло от пороховых газов – вот поэтому я никогда, блять, не любил стрелять в тесных помещениях. Оба пиздюка с удивлением смотрели на меня, и страха в их глазах я не заметил.

      – Ваш батя был тем ещё хитрожопым гондоном, – заметил я. – Будете вести себя, как он, – я вернусь и прострелю вам обоим ебальники. Договорились?

      Один из пиздюков коротко кивнул, второй молча смотрел на меня. Я посмотрел на того, что посговорчивее:

      – Братана твоего контузило, по ходу, – объяснишь ему потом, что я от вас хотел?

      Он снова кивнул. Смышлёный малыш – уверен: когда подрастёт, найдёт меня и отрежет башку тупым ножом. Надо бы подстраховаться – ёбнуть его, да не за что пока.

      Я вышел из сарая. Все по-прежнему ныкались. Тишину продолжали рвать вопли того самого мужика. Пиздец нытик! Я двинулся через станцию. Дойдя до самого конца, спрыгнул на пути и скрылся во мраке тоннеля.

      – Бля-я-я-я-ядь! Забыл ёбаный обрез…

      Глава вторая. Плоть от плоти

      Что за блядство? Хорошо, хоть вспомнил про обрез сейчас, а не когда дошёл до другой станции! Охуенный ствол – я его в карты выиграл. Нахуя я вообще его сбросил? Эти дебилы так туго соображали, что я мог не только в кобуру его успеть спрятать, но и почистить перед этим, и воском рукоять натереть. Ох, надеюсь, его ещё не спиздили! Переживаю, как за родного…

      Я вышел из темного тоннеля обратно на станцию и залез на платформу. Крики мудака с осколками черепа в роже звучали приглушённо и всё больше походили на скулёж. Я пошёл в направлении голоса ебучего нытика.

      Со стороны эта сцена наверняка смотрится охуенно: мрачная, грязная станция, тускло освещённая масляными лампами; платформа, заставленная грубо сколоченными сараями, окружёнными со всех сторон разным хламом; раздирающие тишину вопли, эхом отражающиеся от стен и потолка, и невъебенный бородатый сталкер, весь измазанный кровью, одиноко шагающий по платформе… Сука, ну почему я не поэт? Хотя, если бы я, ко всем своим прочим достоинствам, был ещё и поэтом, то стал бы конкурировать в совершенстве с самим Господом Богом, а его бы это явно раздосадовало…

      А вот и наш нытик – лежит на полу, уткнувшись лицом в пол, и воет, как скучающий по хозяину пёс. Дойдя до него, я присел на одно колено, достал нож и с силой воткнул ему в затылок. Уёбок затих, как магнитола, отключённая от сети.

      Наконец-то заткнулся! Он, наверное, и сам рад, что его убили. Мне даже показалось, что он прошептал: «Спасибо, что подарил мне покой,