Мейпел. Виктория Фокс

пыль, которая сейчас так явно просматривалась в ярком солнечном свете, заливающим пространство. Окна тут были большие, на целых две стены, хоть и старые. Рамы деревянные, плохо подкрашенные

      Здесь я когда-то рисовал… Так давно, будто в другой жизни.

      Я взял в руки кисть со стола, она была чистой, но уже слегка постаревшей, если честно, пахло по-особенному. Так и хотелось использовать её по назначению, но я знал, что это просто пустая трата времени. Марать мольберты…

      В дверь постучали.

      Наверное, опять какой-то почтальон или сварливый сосед, думалось мне.

      Но на пороге стояла вчерашняя девушка. Сегодня она была одета чуть легче: светло-зеленая блузка с объемными воланами на груди. По-прежнему перчатки и закрывающий шею шарф.

      – Здравствуйте, – улыбнулся я, нелепо переминаясь, – Воды?

      – Добрый день. Нет, спасибо, сэр. Вы заняты?

      Я заметил, что её внимательный взгляд устремлен на забытую в моей руке кисть.

      – Ох, простите! Проходите, я сейчас, – я быстро пошёл в мастерскую.

      Там я нашел место для кисти, ещё раз осмотрел комнату задумчиво шкрябая пальцем по подбородку. Когда я повернулся к выходу, то был вынужден замереть на месте, сдерживая то ли гнев, то ли любопытство.

      – Что вы тут делаете, мисс?

      Она стояла у стены в моей мастерской и разглядывала картину:

      – Очень красиво. Так вы художник, да?

      Хотелось сказать что-то грубое, попросить её выметаться, но я, кажется, понял, что разучился общаться с людьми. Пора было это менять. По крайней мере, мне нравился интерес в ее тоне и восторг во взгляде.

      – Немного художник, – согласился я.

      – Пейзажист, вероятно, – она кивнула на картину, которую изучала.

      Осенний клён. Я помню, как вышел на улицу и любовался игрой света на рыжей листве. Это было так ярко, так тепло, что я не удержался от кисти. На полотне остался силуэт этого дерева, раскидистая крона.

      – Нет, – ответил я, отрываясь от воспоминаний.

      – Тогда, видимо, вам по душе натюрморт, да? – девушка изучала другую картину.

      Внутри всё сжалось, когда я посмотрел на это полотно. Такие нерешительные штрихи. Большая лужа вина, больше, вероятно, чем была в жизни. В этой луже застыл бумажный кораблик, сам белоснежный, но его низ немного багровеет.

      – Тоже нет, но… Эта картина, и правда, многое значит.

      Гостья переключила внимание на мою более свежую картину, это полотно было крупнее других. Черными строгими линиями, как на черчение, изображен зубастый старый забор из дерева, за ним видно угол дома с пустым окном, картина безликая, кажется… Если бы не яркий, разливающийся красками позади горизонт. Это закат, который залил всё небо акварельной жизнью.

      – Прекрасно, – с неподдельным восхищением выдохнула девушка, – А вообще, всё это прекрасно, – она посмотрела на меня с улыбкой и лёгким, я бы сказал, хитрым прищуром, – Портретами не занимаетесь?

      – На самом деле всё, что вы видели – это глупости. Так, для