Собор у моря. Ильдефонсо Фальконес

он должен сказать в ответ на голос, доносившийся из окна.

      – Сколько тебе лет? – спросила его женщина.

      – Восемь лет… сеньора.

      – Ты на два года старше моего Жоанета, но я надеюсь, что вы подружитесь и навсегда сохраните вашу дружбу. В этом мире нет ничего лучше, чем добрый друг. Помните об этом всегда.

      Голос утих. Рука матери продолжала поглаживать голову Жоанета, и Арнау наблюдал, как малыш, сидевший на деревянном ящике, прислонился к стене, свесил ноги и оставался без движения, наслаждаясь этой лаской.

      – Идите поиграйте, – внезапно сказала женщина, убирая руку. – Прощай, Арнау. Присматривай за моим сыном, ты ведь старше его.

      Арнау хотел было сказать «до свидания», но не смог произнести ни слова.

      – До встречи, сынок, – снова послышался голос. – Придешь ко мне еще?

      – Конечно, мама.

      – Ну, идите.

      Мальчики снова окунулись в шум улиц Барселоны и пошли куда глаза глядят. Арнау ждал, что Жоанет все ему объяснит, но тот молчал, и Арнау решился спросить:

      – Почему твоя мама не выходит в сад?

      – Ее заперли, – ответил ему Жоанет.

      – Почему?

      – Не знаю. – Мальчуган пожал плечами. – Знаю только, что она закрыта.

      – А почему ты не войдешь к ней через окно?

      – Понс мне запрещает это делать.

      – Кто такой Понс?

      – Понс – мой отец.

      – А почему он тебе запрещает?

      – Не знаю, – ответил Жоанет.

      – Почему ты называешь его Понсом, а не отцом?

      – Он мне не разрешает называть его отцом.

      Арнау внезапно остановился и потянул Жоанета на себя так, чтобы тот повернулся к нему лицом.

      – Я не знаю, почему Понс не хочет быть моим отцом, – тихо произнес малыш.

      Они пошли дальше. Арнау задумался, пытаясь разобраться в этой путанице, а Жоанет, глядя на своего нового товарища, казалось, ожидал следующего вопроса.

      – А как же твоя мать? – решился-таки спросить Арнау.

      – Она всегда там закрыта, – ответил Жоанет, силясь изобразить на лице улыбку. – Однажды, когда Понс был за городом, я попытался залезть в окно, но она мне этого не позволила. Она сказала, что не хочет, чтобы я ее увидел.

      – Чего ты улыбаешься? – нахмурившись, спросил Арнау.

      Жоанет прошел еще несколько метров, прежде чем ответить.

      – Она мне всегда говорит, что нужно улыбаться, – грустно произнес он.

      Оставшуюся часть утра Арнау бродил по улицам Барселоны, следуя за грязным мальчуганом, который никогда не видел лица своей матери.

      – Мать гладила его по голове через оконце, которое было в пристройке, – шептал Арнау своему отцу, когда они оба лежали на тюфяке. – Он никогда ее не видел. Отец ему этого не позволяет, да и она тоже.

      Бернат ласково прижимал к себе сына, пока тот рассказывал о своем приключении с новым другом.

      Храп работников и подмастерьев, спавших в том же помещении, время от времени нарушал молчание, воцарявшееся между ними.

      Бернат задался вопросом: какое преступление совершила эта женщина, чтобы заслужить столь суровое наказание?

      Понс,