Обратный отсчет. Олекса Белобров

я у тебя должен спрашивать, – улыбнулся он, притягивая девушку к себе. – Тебе в самом деле понравилось, моя Афродита?

      – Еще бы! – пробормотала она в паузе между поцелуями. – Да и у тебя, я вижу, настроение отличное. И о чем же это мой шеф тебя так сурово предупреждал?

      – Чепуха, – отмахнулся Хантер легкомысленно. – Есть кое-какие мелкие неприятности, которые шлейфом тянутся за мной еще из Афганистана. Погоди немного, и я обязательно расскажу тебе, сердечко мое. Беспокоиться тут не о чем.

      – Ну вот, недаром я и раньше чувствовала, что ты что-то недоговариваешь. – Голос девушки дрогнул. – А я-то думала, – с детской обидой произнесла она, – что у нас не будет тайн друг от друга…

      – Нет тут никакой тайны, – стараясь сохранять спокойствие, проговорил Александр. – Ты обязательно все узнаешь, и очень скоро!

      – Раз так, тогда я запру дверь, – выскользнула из его объятий Афродита. – У нас есть целых пятнадцать минут на все про все, нужно использовать их с максимальной пользой!

      Пятнадцати минут явно не хватило, и едва раскрасневшаяся «старшая» выпорхнула из «генеральского люкса», как туда же вкатилась пара румяных девчат из госпитального пищеблока, толкая перед собой тележку с кастрюлями и тарелками…

      Надо сказать, что партконференция в окружном военном госпитале не прошла бесследно. С этого дня жизнь старшего лейтенанта Петренко и рядового Кулика потекла в совсем ином русле. Едва ли не каждый день их кто-нибудь да навещал, одна делегация сменяла другую, у обоих скопилась такая гора подарков и книг, что впору открывать филиал музея.

      Насыщенные событиями дни плавно перетекали в жаркие ночи: от любви счастливая Афродита совершенно потеряла осторожность и теперь редко ночевала дома. Капитальные стены и дубовые двери «генеральской» надежно хранили их тайну, однако даже они не могли заглушить всего, что творилось здесь по ночам.

      Галина похудела и стала неотразимо привлекательной, ее счастливые глаза постоянно влажно блестели, она даже стала напевать во время работы, что не преминул сразу же заметить ее шеф, Владимир Иванович. Постоянный личный состав «травмы» поначалу упражнялся в словесах по поводу романа «старшей», но, как только эффект новизны улетучился, притих, наблюдая за молодыми людьми издали.

      Что касается Хантера, то он все еще колебался, не решаясь рассказать возлюбленной правду о своей семье, хотя чувствовал, что избежать этого все равно не удастся. В то же время его угнетало смутное чувство, что белая полоса житейской «зебры» оказалась уж больно широкой и долгой, а значит, черная должна наступить вот-вот.

      И действительно: первым признаком ее приближения оказалась статья в окружной газете. Почерневший от ярости Седой принес газетенку в палату и с отвращением швырнул на журнальный столик – мол, ознакомься. Не ожидая ничего хорошего, Хантер развернул пахнущую краской многотиражку, и первым делом в глаза ему бросился заголовок на всю страницу. Он гласил: «Кто же вы такой, товарищ старший лейтенант?» Перевел взгляд на подпись