Трон Персии. Книга первая. Наставник. Константин Пылаев

сможет. – безразлично ответил Арбаку. – И даже останься там и эта тысяча, не смогли бы. Будет лучше, если ты и оставшихся вернёшь.

      – И предоставить персов самим себе? – Иштумегу скептически фыркнул.

      – Мы можем себе это позволить.

      – С чего ты так решил?

      – Как доносят твои верные слуги, коих я заслал в Пасаргады, зять твой, Камбуджия, который зовётся теперь Камбизом, не то что не посмеет, даже не подумает.

      – Поясни. – уже остыв, потребовал царь.

      – Его ближайшее окружение хоть всячески и подталкивает к войне с тобой, но он достаточно умён, чтобы не допустить этого. Он беспомощен, и на троне держится только благодаря браку с твоей дочерью. Ты был мудр, когда поддержал его. Камбиз – не его покойный отец, слишком слаб и мягкотел, предпочитая мидийские роскошные наряды боевым курткам персов.

      Он замолчал, давая возможность господину, переварить его мысль. Иштумегу подошёл к окну и посмотрел на начинавший зацветать дворцовый сад.

      – Продолжай.

      – Эти воины пригодятся в другом месте. – совсем уже по-деловому докладывал Абаку. – В Бактрии и на границе с Лидией. Там неспокойно. А ещё, – он сделал многозначительную паузу, – лучше всего оставить их здесь.

      Царь с удивлением посмотрел на него.

      – Амдэроеш и вся эта свора наверняка что-то замышляет – две тысячи воинов не будут лишними.

      – Эти всегда что-то замышляют. – согласился с нем Иштумегу. – Но вряд ли на что решаться.

      – Да, пока ты держишь их возле себя.

      Эта мысль принадлежала ему, хотя Царь Царей был убеждён – идея удерживать мидийских князей и правителей завоёванных земель рядом с собой, лишь изредка отпуская, вызывая в Экбатаны кого-то из их соседей, чтобы не сговорились, возникла в его голове.

      – Тогда пусть будет три тысячи всадников. – распорядился Иштумегу. – Пусть персы видят, что я могу позволить себе послать навстречу дочери такое войско. И отправь самых лучших.

      *

      С его последнего визита ничего не изменилось. Как и в тот раз Тарш не мог отказать себе в удовольствии помечтать, мысленно представив взятие Экбатаны.

      Вот он сбивает пращой, неосторожно высунувшегося лучника, и тот исчезает с пробитой головой. Нет такого шлема, который спасёт от пущенного с огромной скоростью снаряда. Стрелок мёртв.

      Вот он лезет по лестнице, попутно уворачиваясь от летящего сверху камня, который сбивает карабкающегося следом за ним воина, и тот падает вниз, ломая шею. Принимает на щит брошенный дротик и саблей отмахивается от нацеленного в грудь копья. Выскакивает на куртину и оказывается зажатым с трёх сторон врагами.

      Удары сыплются отовсюду. Ему необходимо продержаться всего несколько мгновений, и вот уже рядом с ним ещё один щит, ещё одна сабля. Потом…

      Это если повезёт. А о том, что может не повезти, воин думать не должен. Но можно поискать и другие способы.

      Из трёхсот персов в город въехали сорок. Во дворец вошли только шестеро – наиболее представительные, и Тарш в их числе.