И быть подлецом (сборник). Рекс Стаут

произнес Вульф. – Но вы же должны помнить. Неудивительно, что мистер Кремер ничего не добился. Вы лжете, все до одного.

      – Нет, – возразила мисс Фрейзер. – Они действительно не лгут.

      – Местоимение выбрано неправильно, – окрысился на нее Вульф. – Мое высказывание подразумевало и вас.

      Она улыбнулась ему:

      – Можете включать и меня, если вам угодно, но я себя не включаю. Вот как обстоит дело. Этих людей связывает не только моя программа – они друзья. Конечно, порой они спорят. Когда два человека слишком часто видятся, трения неизбежны. Что уж говорить о пяти или шести… Но они друзья и любят друг друга. – Паузы и интонации безупречны, как в эфире. – Это было ужасно, просто ужасно. И мы всё поняли в ту самую минуту, когда пришел врач, осмотрел его и сказал, что ничего нельзя трогать и никто не должен покидать студию. Так неужели вы в самом деле ожидаете, что один из них – или из нас, раз уж вы включаете меня, – скажет: «Да, я дал ему стакан, в котором был яд»?

      – Напиток, остававшийся в бутылке, тоже был отравлен?

      – Да, тоже. А может, вы ожидаете, что один из нас объявит: «Да, я видел, как мой друг поставил перед ним стакан и бутылку»? И назовет имя этого друга?

      – Значит, вы согласны, что лжете все до одного?

      – Вовсе нет. – Мисс Фрейзер сделалась серьезной и больше не улыбалась. – На каждой передаче наливают «Хай-Спот» и передают по кругу стаканы и бутылки – это рутина. Поэтому у нас не имелось никаких причин подмечать детали и запоминать их. А потом случился этот ужасный шок и смятение, позже явилась полиция, так что мы просто не запомнили подробностей. Тут нет ничего удивительного. Меня бы удивило, если бы кто-нибудь помнил. Например, если бы мистер Трауб с уверенностью утверждал, что стакан и бутылку перед мистером Орчардом поставил мистер Стронг. Подобное заявление просто доказывало бы, что мистер Трауб ненавидит мистера Стронга. Да, я удивилась бы, так как не верю, что один из нас ненавидит другого.

      – А также, – сухо произнес Вульф, – что один из вас ненавидел мистера Орчарда или хотел его убить.

      – Господи, да кому нужно было убивать этого человека?

      – Не знаю. Для того меня и наняли, чтобы я это выяснил. Если только яд предназначался именно мистеру Орчарду. Вы говорите, что не удивлены, а вот я удивлен. Удивлен, что полиция не посадила вас всех.

      – Они чуть не сделали это, – мрачно заявил Трауб.

      – Я была уверена, что меня арестуют, – вставила Маделин Фрейзер. – Именно эта мысль крутилась у меня в голове, и ничего больше, как только доктор произнес слово «цианид». Я думала не о том, кто поставил перед убитым стакан и бутылку, и даже не о том, как убийство отразится на моей программе. Все мои мысли занимала смерть мужа. Он умер от отравления цианидом шесть лет назад.

      Вульф кивнул:

      – Газеты не умолчали об этом. Так именно это первым делом пришло вам на ум?

      – Да, когда я услышала, как доктор произносит «цианид». Полагаю, вам не понять, но в любом случае это было