Чужая курица. Избранная проза. Дмитрий Гавриленко

всего на свете я не любила брать в руки ключ и пытаться самой что-либо куролесить. Обычно неполадки исправлял муж, который кое-что смыслил в технике. Ремонт в мастерских недёшев: к его стоимости приплюсовывали стоимость деталей. В итоге выскакивала круглая сумма. На сей раз ремонт не был предусмотрен вообще: муж уверил меня, что автомобиль надёжен. Так оно, наверное, и было на самом деле до тех пор, пока я не стала колесить по просёлкам, то там то сям не заметив выбоины. Однажды задним мостом зацепила какую-то железную дрянь. Ресурс, заложенный в мою колымагу ремонтом, таял, в чем я виновата сама. Честно скажу, о чём думала в те решающие мгновения. Главной моей ошибкой было то, что я притормозила возле одноклассника. На кой ляд он мне сдался? Будучи когда-то симпатичным парнем, немного мне нравился, я даже подумывала о замужестве, но сейчас от симпатии пшик. Он превратился в куркуля либо навозного жука, целиком занятого огородом. Если б не его необыкновенная настойка, то и вспомнить нечего. Он даже не залез ко мне на чердак, испугался пистолета. А пистолет – это тоже затея мужа, научившего меня более-менее метко стрелять.

      Появился шанс решить на немалый срок финансовые проблемы. Призрачный, он манил к себе наподобие колдуна. Но искус мог стоить мне жизни. Это я отчётливо осознала. Среди людей нет таких, кто готов безропотно расстаться с миллионом. Да что там с миллионом! Порой на кону крохи, а кровь хлещет ручьём. Честолюбие сказывается: произнес «А» – произнеси «Б». Я сделала первый шаг, который пока ничего не сулил. Могла поворотить оглобли, забыть обо всём. Однако судьба скомандовала по-иному. Направляясь по извилистому просёлку к трассе, я почти натолкнулась на невысокого человека, рассматривавшего что-то на железобетонном заборе. «Что-то» оказалось рисунком, напоминающим изогнутого в бараний рог гиппопотама. На вид человеку лет тридцать – не больше. К моему удивлению, встретила не любопытствующего зеваку, а владельца дачи, занявшегося ее украшением. Обычно попадались граффитчики либо волосатые (у них не видны даже плечи), либо бритоголовые (неприятно поражали ямочки в черепе). Этот же выглядел как один из прохожих: синие бриджи с обтрепанными краями и такие же синие шлёпанцы. Он созерцал на ограде то, что было плодом его творческого воображения.

      – Почему бы вам не пригласить Натоптыша? – спросила я. – Он умеет разукрашивать реалистично.

      – А я не хочу реалистично. Реализм – дохлая собака, и труп ее смердит. Мне нравится мой рисунок. Я – авангардист.

      – Ну, нет, я предпочитаю реалистическую манеру. Пусть будет собака, но чтоб у нее имелись уши, лапы и хвост. Мне, кстати, тоже нужно разукрасить забор. Не подскажите адрес Натоптыша?

      Мужчина оглядел меня с головы до ног.

      – Натоптыш три шкуры дерёт за свою мазню. Впрочем, если он вам приглянулся, всегда можете отыскать его в кабаке «Три стула». Он не просыхает.

      Я пожелала граффитчику успешного завершения работы и уехала своей дорогой. Нутром чуяла, что прослыть назойливой