Под сенью наших берёз. Ирина Герцог

и, сколько Кира помнила себя к своему невеликому возрасту, бабушка всегда брала ее в церковь по выходным, а иногда и по будням на утреннюю или вечернюю службу. Они добирались до церкви на автобусе, что само по себе уже становилось приятным приключением. Каждый раз было волнительно и любопытно оказаться за пределами их деревянного района, усыпанного низкими домами, вросшими в землю, словно грибы, с крышами из серого, волнистого шифера или коричневых квадратов жести. Прислонившись лбом к прохладному стеклу автобуса, Кира с интересом разглядывала плывущие мимо кирпичные красные и белые многоэтажки, выстроившиеся ровными рядами вдоль проспекта, как солдаты по стойке «смирно». Наблюдала за людьми на тротуарах и остановках, снующими в разные стороны или ожидающими транспорт, нетерпеливо вытягивающими шеи, будто это могло ускорить приближение автобуса с нужным на лбу номером.

      И в церкви Кире все нравилось. Торжественный, завораживающий вид: снаружи белая, огромная, с толстенными стенами, с блестящими куполами-луковками, внушающая благоговение. Приблизившись к ней вплотную, Кира ощущала себя такой крохотной, когда поднимала глаза вверх, – теперь не было видно куполов, только высоченная стена с нанизанным на нее небом. Образа, как говорила бабушка, внутри на стенах в золоченых, резных рамах, таинственные лики в полумраке притягивали. Их очи пристально, неотрывно смотрят прямо в твои глаза, как будто вопрошают: «Хорошо ли ты себя ведешь?» – и от взглядов этих невозможно оторваться, увернуться, даже если ты уходишь от них в сторону. Большие, яркие глаза со всех сторон все равно внимательно наблюдают за тобой. И хоть Кира не понимала всего смысла изображенного, она точно знала, что эти величественные иконы святых очень важные, недаром люди становятся перед ними на колени, молятся, просят, кто что. Бабушка, конечно, объяснила, что красивый длинноволосый человек на образах – это Боженька. Кира внимательно, завороженно смотрела на иконы своими огромными черными глазищами, как будто вбирая в себя все это великолепие. Все скачущие мысли, вопросы, громоздившиеся в ее голове и требующие немедленных ответов, улетучивались мгновенно, радостное спокойствие и трепет заполняли ее всю. Не хотелось дурачиться, разговаривать, а только смотреть и слушать батюшку, псалмы церковного хора, в котором пела и бабушка. Нравилось, когда шел священник с кадилом, расплескивая сизый дым на склонившихся людей. Нравился насыщенный горько-сладкий, теплый запах ладана.

      В их доме тоже были иконы, в правом углу и на стене, и лампадка перед ними, которую зажигала бабушка, молясь не по одному разу в день.

      Апофеозом похода в церковь были гостинцы бабушкиных подружек-старушек, улыбающихся морщинистыми, добрыми лицами. Они совали конфеты в Кирины руки со всех сторон. Она приходила домой довольная, с полными оттопыренными карманами карамелек, ирисок, помадок и – реже – шоколадных конфет. Кира не могла удержаться от соблазна съесть конфету-другую на обратном пути, но остальные делила дома поровну, на всех, по-честному.

      – Во что у меня есть! –