Под сенью наших берёз. Ирина Герцог

в пятки. Дурные предчувствия успели заполонить душу, раздался стук в дверь.

      – Что случилось? Толя? Что натворил? – спросила мама.

      Толя и сам был напуган, ответить ничего не успел, дверь распахнулась.

      Мама указала участковому на стул возле стола. Он открыл свою пухлую синюю папку, уставился немигающим взглядом на мальчишку, выдержал паузу, затем спросил:

      – Ну что, сам рассказывать будешь или мне начать?

      Мама, как будто ее молодые, крепкие мышцы одрябли в секунду, как ватная кукла, клонясь из стороны в сторону, опустилась на стул напротив и тоже смотрела выжидающе на сына – подростка четырнадцати лет, уже не ребенка, но, несмотря на пробивающуюся над верхней губой поросль, на уже оформляющийся кадык, совсем еще не взрослого старшего сына, хорошего парня, помощника. Он молчал.

      – Поступило заявление о краже от гражданки Крапивиной, проживающей по улице Баумана. Украли сто рублей, два серебряных подстаканника, фонарик и бутылку водки.

      Чтобы накопить сто рублей с месячной зарплатой в шестьдесят-семьдесят, требовалось немало времени. Почти половина дохода уходила на оплату электричества, газа, воды, продукты, лекарства и еще на кучу статей расходов. На сто рублей можно было купить мужской костюм или меховую шапку, плащ, складной велосипед, фотоаппарат «Зенит-Е», авиабилет на юг туда-обратно. Сумма большая не только для малоимущих.

      Толя побледнел, убрал предательски дрожащие руки под стол.

      – В рабочее время возле дома гражданки соседями были замечены молодые люди, которые почти все опознаны, – суконным языком, монотонно, как по писаному протоколу продолжал говорить блюститель закона. – Среди прочих видели и вашего сына Анатолия. Ведутся следственные мероприятия.

      Лицо мамы вспыхнуло, белая от рождения кожа побагровела, ей было стыдно, обидно, горько, непостижимо. Брат молчал.

      – Уже все участники компании, в которой ты в последнее время зависал, опрошены. И Кривулев указал на тебя как на человека, вошедшего в дом и, по сути, совершившего кражу.

      Мама сцепила пальцы рук в замок, закрыла глаза на мгновенье и тихо-тихо произнесла:

      – Рассказывай.

      По телу Толи пронеслись мурашки от этого незнакомого хриплого шепота и застыли все прямо на макушке.

      – Ты понимаешь, чем это может для тебя закончиться? Пойдешь по малолетке. Жизнь сломана. Не сбудутся мечты, окружение твое на многие годы будет состоять из преступников, совершивших куда более серьезные, более тяжкие преступления, чем стоять на стреме. В тюрьме свои законы, нравы, не все выдерживают, – изменил свой тон милиционер. – Двое твоих корешей совершеннолетние, а это значит, что они будут всю вину валить на вас – сопливых гавриков, спасая свои шкуры. Подумай, крепко подумай, парень, – продолжил он.

      Толя взглянул на участкового, но так ничего и не сказав, опустил глаза.

      – Что ты молчишь? – вступила мама.

      – Ну что ж, это был просто разговор. В следующий раз, а именно во вторник нам придется встретиться уже