Брак после воскресения. Лазарь Нэзра

8

      Однако, не смотря на фактическое отсутствие у нас первоначального Евангелия на семитском языке, церковные писатели первых веков всё-таки свидетельствуют о его существовании.

      Папий Иерапольский (Eusebius, Hist. eccl. III, 39, 16) «Матфей на еврейском языке составил Изречения, переводил же их каждый, как мог».

      Ириней Лионский (Adversus haereses, III, 1, 1; sec. Eusebium, Hist. eccl. V, 8, 2) «Матфей для евреев на их собственном языке обнародовал и Писание Евангелия».

      Ориген (Comm, in Matth.I; sec. Eusebium, Hist. eccl. VI, 25, 4) «Первым было написано Евангелие… от Матфея, давшего его для верующих из евреев, составленное еврейским письмом».

      Иероним (Devirisinlustribus III) «Матфей … первым в Иудее для тех, кто уверовал из обрезания, составил Евангелие Христово еврейскими буквами и словами, кто же затем перевёл его на греческий, недостаточно известно».9

      Таким образом, существующий ныне греческий текст по крайней мере Евангелий от Матфея и от Марка, вероятнее всего, является переводом с семитского языка. Причём он выполнен по принципу так называемой «кальки». Именно «калька» свидетельствует о первоначальных семитских Евангелиях. Учёные в самом тексте находят множество семитизмов: слов, выражений, словосочетаний, словарных оборотов, характерного порядка частей речи в предложениях, являющихся достоянием исключительно семитского языка. Подобные формы никогда не употреблялись ни в греческих, ни в других текстах. Можно предположить, что калькированный перевод слово в слово в то время считался наилучшим. Мы видим, что греческие переводчики старались избежать внесения малейших изменений, касающихся порядка слов или добавления пояснений. Благодаря этому, текст сохранил свою первоначальную форму. При такой кажущейся точности перевода, он, к величайшему несчастью, скрывает от читателя всю палитру еврейских выражений Спасителя, Его, подчас, невообразимую игру слов, которую никак не может передать перевод. В связи с этим, смысл сказанного при переводе может сужаться, из сферы духовной переходить в плоскость обыденности, а иногда приобретать противоположный характер.

      Великая трудность перевода с семитского языка усугубляется ещё и тем, что иврит (или арамейский), как язык древний, содержит в себе невероятно малый словарный запас, по-сравнению с современными языками. Но, при этом, большинство этих слов имеют много значений, нередко противоречивых и, вовсе, не дополняющих друг друга.

      Добавлю так же, что семитские народы в отличие от, хотя бы, современных европейцев или даже древних греков, являются носителями совершенно иного менталитета. Например, известное слово «завет» ассоциируется в европейском сознании со столом переговоров и подписанием какого-либо документа, а чаще всего с банальным застольем. Еврейское же слово «берит» доносит до нас совершенно иной обычай разрубания жертвенного животного с прохождением между его разрубленными частями. «Берит» и означает «разрезание», хотя переводится обыкновенно как «завет»

9

Протоиерей Леонид Грилихес. Архелология текста. М. 2005. С. 13.