Шанс. Кейси Эшли Доуз

все-таки загляните к Барри.

      И лишь когда обнаруживаю себя, стоящим посреди улицы с телефоном в руке и вбивающим «бар» на карте Провинстауна, понимаю, что я действительно собираюсь заглянуть на пару порций к Барри.

      –6-

      Когда я, наконец, пару раз завернув не туда и трижды пожалев, что вообще ввязался в это (но добраться до бара уже становится делом принципа; «сделай или сдохни» – как говорили мы мальчишками в детстве), дохожу до единственного бара в городе – почти совершенно смеркается и даже загораются фонари. Правда, они настолько редкие и тусклые, что больше всего это похожее на естественный лунный свет с чрезмерной желтизной, как в дерьмовых фильмах про любовь из восьмидесятых.

      А зайдя внутрь, обнаруживаю – что попал в обычный провинциальный притон. Куча деревянных круглых столиков, мужиков с пузами и громадными стаканами пива. В конце помещения какое-то жалкое подобие на сцену, где криво завывает одна из дамочек в возрасте и теле – ни то дошедшая до кондиции посетительница, ни то приглашенная певица (что еще плачевнее). Так же в углу стоит старый покосившийся (как и входная дверь на петлях) музыкальный автомат – видимо, на тот случай, если кого-то не устраивает, что исполняют на сцене.

      Однако, сдается мне, если включить автомат – на сцене все равно не замолкнут, и просто это место окончательно опуститься в Ад.

      Где здесь искать того самого Барри, что нальет мне бесплатно бессчётное количество Дикой Индюшки? Если честно, уже не остается желания искать никого – хочется просто, заткнув нос, поспешно выбраться на улицу и пойти домой.

      Однако, раз уж пришел, потратив столько усилий – будет глупо не выпить хотя бы стакан, тем более за чужой счет. Как говорил мой папаша.. Впрочем, слишком много его что-то лезет сегодня мне в голову. Последний раз так много я о нем вспоминал только на пике популярности Черного Окна. В том контексте, что как бы повторно облысел этот сукин сын, узнав, что я сделал состояние на своих «писульках», к которым он всегда относился еще презрительнее, чем к волосам длиннее полудюйма.

      В итоге прохожу к стойке и, сев на барный стул, дожидаюсь, пока подойдет бармен. Помимо меня здесь сидят только трое – всем троим далеко за сорок, все трое в диаметре каждый как три меня, и почти все трое уже напились до стадии грустного/агрессивного взгляда.

      Наконец, спустя минут пять, обслужив их и отправив за столики, бармен подходит к моей части стойки. Этому мужчине точно уже за шестьдесят, однако волосы на его голове погуще, чем у многих – однако все, без исключения, седые – как и густые усы над губой. Никакой обозначенной формы (какая может форма в таком баре?). Стукнув чистым пивным стаканом по столу (видимо, у них тут и посуда от выбранного напитка не зависит – все в одно корыто), он выжидательно смотрит на меня.

      Секунда промедления считается катастрофичной, потому что он тут же недовольно ворчит:

      – Ну же, парень, рожай быстрее. Чего тебе?

      Фраза, которую приходится сказать – звучит столь же нелепо, как просьба подоить быка, потому я невольно вскидываю брови и поджимаю губы, как бы говоря «да, это бред, я сам это понимаю, но что поделать, старик»:

      – Я