В двух шагах от края. Наталья Антарес

веснушчатым кулаком, – знал бы сразу, что ты «того», даже и связываться бы с тобой не стал. Признайся, нарочно вчера все придумала, чтобы в газету попасть, да?

      Баба Маша на мгновение пропала из виду, а вновь появилась уже с новым ведром, на этом раз, с пластиковым, и, по-моему, помойным. Папарацци, дружно повытянувшие шеи, словно стадо некормленых гусей, от греха подальше отступили на безопасное расстояние. Один лишь Стасик проявил завидное мужество и бесстрашно встретил в буквальном смысле нависшую над ним опасность в лицо.

      – Твои сказки, Баба Маша, только в детском саду рассказывать. Красные орлы у нее тут летают, в людей превращаются! -Рябов издевательски прищурился и с просто бесподобно язвительными интонациями добавил, – и мальчики кровавые в глазах…

      Увы, эффект от уместно процитированной выдержки из Пушкина был смазан окончательно и бесповоротно. Древняя старушенция проявила удивительное проворство: стремительно опорожнив ведро точно на рыжеволосую голову вошедшего в раж Стасика, она моментально скрылась в окне, и с грохотом захлопнула за собой раму. Сгрудившиеся у служебного микроавтобуса репортеры синхронно взорвались гомерическим хохотом, а бедняга Рябов, по второму кругу получивший привет от бабы Маши, бегом ринулся к подъезду, чтобы лично разобраться со зловредной пенсионеркой. Код к замку я знала наизусть, и не далее, как вчерашней ночью, им пользовалась, но, на мой взгляд, именно такие уроки и помогали юным журналистам избавляться от излишней наивности. Так что, все это, конечно, невероятно забавно, но тратить драгоценное время на Стасика – это не ко мне.

      – Поехали, – я потормошила за плечо увлекшегося доморощенным спектаклем таксиста, – цирк уехал –клоуны остались.

      – Напомните, адресок,– попросил водитель, – а то у меня все из головы повылетало. Бабка – один в один моя теща. Та тоже дни напролет в окошко выглядывает, только и смотрит, кто куда и с кем пошел, а вечером на лавочку сядет и с такими же старыми кошелками всем косточки перемывает. Так ладно языком мелет, еще же и присочинит, такого, что диву даешься. А эта бабка, видать, телевизора на ночь насмотрелась, и мерещится ей черт знает что. Мальчики какие-то…

      – Мальчики не ей мерещились, а Борису Годунову, – автоматически поправила я, протягивая таксисту листок с адресом, – а ей красные орлы…

      – Да правильно тот рыжий сказал – в газету захотела, вот и сочиняет. У меня теща вот как, спит и видит, чтоб ее в телевизоре показали. И эта такая же– по ночам бодрствует, только бы чего где вынюхать… Девушка, а это на другом конце города, вы в курсе? Девушка, слышите меня?

      Я не сразу отреагировала на вопрос водителя, потому что в голове у меня вдруг с неожиданной четкостью промелькнула неимоверно яркая картинка: отчаявшаяся самоубийца Ида Линкс с надеждой ждет, не упадет ли ей на голову вслед за свалившимся с небес синтезатором еще один не менее тяжелый предмет, но вдруг испуганно шмыгает в подъезд, увидев серую тень в окне. В том самом окне,