Цветом света. Антон Ярев

Он превращался в творца, а творцы беспощадны:

      – Конечно же, я не Юдашкин, но ведь и Версаче не я. Раздевайтесь.

      Все трое подумали, что ослышались, но творец продолжал:

      – Девушке неловко, выйдите, Александр.

      – Но… – Грек обескуражено уставился на художника.

      Евгения, увидев по-овечьи преобразившуюся, изумленную физиономию Александра, подыграла Лескову:

      – Ну что встал? Мне неловко!

      – Подожди… – совсем растерялся Грек. – Ты понимаешь?..

      – Представьте себе, Александр, что я – врач, – настаивал художник. – А для платья так оно и есть.

      Грек неопределенно изогнуто прошел к выходу, обернулся, раздраженно бросил:

      – Давайте побыстрее, – и скрылся за дверью.

      На мгновение воцарилась тишина: ни тех, кто разносит по дому мебель, ни «Урка-радио», круглосуточно гоняемого тугими ушами Москита и Карлика, ни собственного дыхания.

      – Полностью раздеваться? – спросила Евгения.

      Художник смутился: глаза у нее синие, спокойные.

      – Нет, что вы, только до белья, – и отвернулся.

      Он слышал шорох снимаемого платья, слышал, как оно падает на пол. Заставил себя смотреть.

      Светлые локоны Евгении растрепались, беспорядочно осыпались на плечи. Шея оказалась более худой, чем думалось раньше, ключицы ярко выражены, но это придавало особое изящество, протягиваясь мостком от прекрасного тела к нестандартным заостренным чертам лица. Во всем остальном художник правильно угадал. Ноги… да, ноги, от бедра до стопы, до тонких прелестных пальчиков – ни посмотреть, ни оторваться… Колготкам девушка предпочитала чулки, носила черное кружевное белье. Держалась прямо. Взгляд обезоруживающий. Поза настороженная. Ситуация нелепая, миражеподобная, ирреальная. Человек терял рассудок, но бес-творец несся дальше:

      – Это не займет много времени, – Лесков стал рядом с девушкой. – Я буду иногда касаться вас, иногда нет, буду спрашивать, что вы чувствуете… вернее – как хорошо, как плохо. Так мы придадим ткани нужную форму.

      Он прикоснулся к ее левому плечу и, медленно скользнув ладонью по лопатке, остановился в позвоночном желобке. Девушка не шелохнулась, ровно дышала.

      – Что? – спросил он.

      – Ничего особенного, – улыбнулась она.

      – А сейчас? – Лесков положил правую руку на талию так, как по его мнению, пойдет материя, левой рукой повторил движение, но лишь чуть касаясь смуглой кожи.

      Он не увидел ее расширенных зрачков, но заметил, как свелись лопатки и мурашки покрыли тело.

      – Вам неприятно?

      – Нет, все в порядке, – вытянула она.

      – Что-нибудь чувствуете? Только честно.

      Женя испугалась, но не признаваться же в этом:

      – Так хорошо… наверное, так… Да, так…

      – Может иначе?

      Он снова повторил – на сей раз нисколько не касаясь – и удивился ощущениям своей ладони: так щекочет и колется полевая трава, такой игрушечной искрой бьет электростатический заряд.

      – Да, –