Любой ценой. Том III. Наталья Антарес

в лету эпохи, они сохранили незримое очарование серебряного века и до сих пор пробуждали волнение в душе, невзирая на то, что печально известное «уплотнение» превратило дорогую сердцу квартиру в пестрое сборище различного сброда. Марианна Андреевна надеялась, что однажды справедливость восторжествует, и опостылевшие «клошары» навсегда исчезнут из бывшего доходного дома.

      –Если Радзивилл согласится на отчуждение обеих комнат, то всё именно так и произойдет, – прищурился Эмиль Ренатович, явно заподозривший в моих словах определенный подвох, – к риелторам стоит очередь из потенциальных покупателей. После пожара квартира резко упала в цене, а для многих это реальный шанс приобрести элитную недвижимость по низкой стоимости. Но поверьте мне, за деньгами дело не встанет, и Радзивиллу заплатят столько, сколько он потребует за свои несчастные квадратные метры, лишь бы побыстрее оформить договор купли-продажи.

      –Вы безусловно правы, но есть небольшая проблемка, – красноречиво закусила губу я, – Марианна Андреевна подошла к составлению завещания достаточно творчески и включила пункт, который делает продажу недвижимости невыгодной для наследника. Гражданский кодекс не позволяет запретить наследнику отчуждать полученное по наследству имущество, потому что это противоречит самому понятию права собственности, но закон дает возможность предусмотреть завещательное возложение, чем моя тетушка и воспользовалась. Ее последняя воля гласит, что если Интарс Радзивилл продаст полученную по наследству долю, то все вырученные средства он будет обязан пожертвовать в фонд поддержки классического искусства. Логично предположить, что наследнику будет гораздо предпочтительнее вложиться в ремонт, объединить две комнаты в одну и пустить квартирантов. Вы ведь отлично знаете, сколько стоит арендовать жилье в таком доме, а дополнительные деньги никому не помешают. Да, пожар внес свои коррективы в планы Интарса, но вы сами сказали, он – бизнесмен, и значит, в состоянии просчитать расходы и доходы. Вполне вероятно, что я сгущаю краски, и риелторам удастся с ним договориться, но ведь расклад может оказаться совсем другим. Никому не ведомо, что у этого человека творится в голове, и как он себе поведет, когда увидит завещание.

      –Постойте, вы имеете в виду, что Радзивилл еще не в курсе, что Макушевская подложила ему свинью? – оторопел Тагалдызин, внимающий моему самозабвенному вранью с приоткрытым от изумления ртом.

      –Судя по всему, нет, – подмигнула я, – и есть шанс, что он никогда не узнает правду. Продаст свою комнатенку, получит деньги и снова отчалит в дальние страны, будучи свято уверенным, что старушка продинамила его с наследством.

      –Выглядит заманчиво, – согласился директор, – но совершенно невыполнимо. Я не юрист, а менеджер, но даже мне ясно, что если вы сознательно не вводите меня в заблуждение, то полгода спустя доля Макушевской перейдет к Интарсу Радзивиллу, и с этим фактом уже ничего не поделать.

      –Теоретически