Любой ценой. Том III. Наталья Антарес

его последствия.

      –Ничего ты не осознаешь, Мика! – мрачно осадил меня Интарс, – настоящее осознание наступает лишь в тот момент, когда ты обнаруживаешь у себя на теле характерное покраснение от комариного укуса. Москиты в Африке сильно отличаются от наших подвальных комаров, которые сразу прячутся, как только ты включил свет. У нас и лесные комары ведут себя по-другому – летит, гудит, потом сел и основательно примеряется, куда бы воткнуть свой хоботок. Здешние твари могут виться вокруг тебя бесконечно долго, но, если ты не успеешь поймать москита и позволишь ему сесть, кусает он сразу. А там уже вариантов масса: четыре вида малярии, желтая лихорадка и еще куча всяких вирусов, которыми Африка натуральным образом кишит. Цены на лекарства астрономические, толковые доктора и продвинутое медицинское оснащение есть только в гуманитарных миссиях и закрытых клиниках для экспатов, но даже при надлежащем лечении, иностранцы в Гвинее мрут, как мухи. Кстати, малярией можно заражаться и болеть снова и снова, пока в один чудесный день у тебя не отвалится печень. Я как-то около недели пролежал в лёжку с диким ознобом, температурой под сорок и невыносимой ломотой в суставах. Лечили меня классическим способом – хинином, и у меня трое суток не прекращались галлюцинации. Мне повезло, и я оклемался достаточно быстро, а вот одному моему приятелю повезло меньше, и он уехал домой в мешке. Местные тоже поголовно болеют, «Врачи без границ» и прочие организации лечат их целыми племенами, но это сущая капля в море. Пять лет назад в Западной Африке вспыхнула эпидемия лихорадки Эбола, в Гвинее было объявлено чрезвычайное положение, и я до сих с содроганием вспоминаю, какой ад на земле тогда здесь творился. Государственная граница была закрыта, авиарейсы отменены, и я застрял в эпицентре распространения вируса на неопределенный срок. Часть сотрудников нашего посольства экстренно эвакуировали по дипломатическим каналам, а для оставшихся в Гвинее ввели строгий карантин, экспатов тоже оперативно вывезли спецбортами, но меня с моим полулегальным статусом все эти меры естественно не коснулись. Первое время в стране действовало всего два лечебных центра, в Конакри и в Гекеду, позже французский красный крест открыл отделение в Масенте. Никто не знал, что это за болезнь, как она передается и чем лечится. Среди местного населения началась паника, которая постепенно переросла в чистое мракобесие. Дошло то того, что бригады, занимавшиеся ликвидацией очагов заболевания, вынуждены были скрываться в лесах, опасаясь за свою безопасность. Я находился тогда в Форекарии – шахтерском поселке на западе Гвинеи, вблизи границы со Сьерра-Леоне. Летальность среди зараженных вирусом Эбола достигала 80%, причем, число заболевших и умерших врачей также составляло пугающую величину. Но самое страшное заключалось в другом. Люди в Форекарии будто обезумели, они нападали на медработников, на распылявших хлорную известь дезинфекторов, на эпидемиологов ВОЗ, крушили оборудование, жгли автомобили, а самый вопиющий случай произошел, ко�