Любой ценой. Том III. Наталья Антарес

насмешливую ухмылку, когда я заметила уголок нагрудного платка, торчащий из верхнего кармана пиджака. Пестрый, аляпистый аксессуар навевал устойчивую ассоциацию с раскидистым цветочным кустом, пустившим корни в самом сердце у директора «Жилсервиса», и я уже и не знала, что думать – то ли Тагалдызин просто был тем еще оригиналом и постоянно старался выделиться из серой толпы, то он всерьез полагал себя модной иконой и всеобщим примером для подражания. В целом же Эмиль Ренатович порождал во мне исключительно неприятные ощущения – скользкий тип себе на уме, умеющий извлечь выгоду из любых обстоятельств. Женские чары на таких индивидуумов, как правило не действовали, да и бывали на моей памяти забавные казусы, когда я неверно определяла сексуальную ориентацию предмета соблазнения, однако, материальное стимулирование в большинстве своем срабатывало безотказно, особенно, если на лице у моего визави было прямым текстом написано, что он и мать родную готов продать в случае поступления достойного предложения от потенциальных покупателей.

      –Нонна Николаевна сказала, вы родственница Макушевской, – Тагалдызин с самого начала четко обозначил свои приоритеты, и мне это даже понравилось. Во всяком случае теперь мне не надо было гадать на ромашке, с какой стороны следует зайти, чтобы выпытать у собеседника конфиденциальные сведения об Интарсе.

      – Кем конкретно вы ей приходитесь? – не стал тянуть резину Эмиль Ренатович, и не успела я без приглашения опуститься на антикварный стул из красного дерева, как он тут же взял быка за рога. Судя по всему, покойная «Графиня» и вправду была для директора УК настоящей костью в горле, и вот впереди внезапно забрезжил слабый луч надежды. Наживку Тагалдызин заглотил, и по идее пора бы подсекать угодившую на крючок рыбину, пока та не успела соскочить, но я непростительно замешкалась и чуть было не лишилась улова. К счастью, директор принял мою краткую заминку за театральную паузу и решил, что я специально нагнетаю напряжение.

      –Как бы вам объяснить…– напустила на себя загадочный вид я, – кровных уз между нами нет, но Марианна Андреевна, мир, как говорится, ее праху, была мне очень близким человеком, и когда мне сообщили о ее трагической гибели в пожаре, я долго не могла прийти в себя. Удивительная была женщина, редко в наши дни встретишь такую принципиальность, не находите?

      –Не понимаю, к чему вы ведете, – нетерпеливо заерзал в кресле Тагалдызин, – давайте по существу иначе я буду вынужден с вами немедленно попрощаться.

      –Ну, куда вы так торопитесь? – риторически вопросила я, для пущего эффекта одарив Эмиля Ренатовича многообещающей улыбкой сфинкса, – я как раз собиралась перейти к сути. Но надеялась, что вы хотя бы выразите соболезнования по поводу моей невосполнимой утраты.

      –Я несомненно очень сочувствую вашему горю, госпожа…Бельская. Поверьте, мы все скорбим по погибшим, – нервно выдохнул директор, – но я был бы вам очень признателен, если бы вы не отнимали